Валерий Шмаев - Лето надежд [litres]

Один начальник городского отделения гестапо – сожжен живьем прямо в его собственном здании гестапо, а все его подчиненные там же перебиты. Правда, отделение было небольшое – на полтора десятка гестаповцев. Наша форма и документы как раз из того отделения.

И, считай, уже четвертый оберштурмбаннфюрер СС. Это из тех, про кого я точно знаю, а были и еще – что «Рейнджер» в сорок первом и сорок втором годах вытворял, грифом «особо секретно» прикрыто.

Все это помимо всей остальной сволочи – лейтенантов, капитанов и прочих эсэсовцев, карателей, полицаев и осведомителей гестапо. Причем один штурмбаннфюрер СС такие сведения сообщил, что Малышев из полковников в генералы шагнул, а наград за ту операцию бойцам «Рейнджера» отсыпали – вы столько одновременно всем отрядом не видели.

Не скажу ничего за Малышева – воевать с генералом мне не довелось, хотя некоторое время рядом с ним я провел, но если ты, «Зануда», против майора еще хоть что-нибудь вякнешь, я тебя просто-напросто пристрелю. Без каких-либо предупреждений, разговоров и сомнений, а если кому чего не нравится – «Рейнджер» сказал, что вам делать. Валите из отряда на все четыре стороны, но оспорить его приказы даже не думайте.

Майор здесь последняя инстанция и перед вашим награждением, и перед вашим трибуналом – как ваши учителя «Багги» с «Лето». Но как и «Багги» с «Лето» – «Рейнджер» за своих бойцов кого угодно на ноль помножит. Своими глазами это видел и сам в таком рейде участвовал, а чтобы вы все понимали, о чем идет речь, – «Багги», «Лето», Ким и «Хаски» в той операции у «Рейнджера» в подчинении были.

С «Рейнджером» и личный представитель Верховного тогда только советовался, а приказать ничего не мог – майор всегда поступает так, как считает нужным. Никому из нас такое в голову никогда не придет, а «Рейнджеру», как он всегда говорит, фиолетово. На все и на всех, кроме тех, кто рядом с ним находится.

Своих бойцов он всегда бережет больше своей жизни, но и требует со всех, как с самого себя. Поэтому сейчас до вас должна дойти одна простая вещь – если майор сказал: «пленным воды не давать», значит, приказ надо выполнить дословно. И вообще вы, похоже, до сих пор не понимаете, кого мы с ним живыми взяли, – так это я вам сейчас подробно объясню.

Особая карательная дивизия отряда СС «Мертвая голова» отличается от всех остальных эсэсовских дивизий как формой, так и содержанием. По форме все просто – на петлицах вместо привычных эсэсовских двух молний у них череп и кости, а по содержанию…

Эту дивизию никогда не отправляют на фронт, потому что ее подразделения охраняют различные лагеря смерти. Специальные концентрационные лагеря, в которых построены газовые камеры, в которые загоняют до двух тысяч человек одновременно, и особые печи-крематории для уничтожения трупов. У них у всех руки даже не по локоть, а по плечи в крови, и ты, Аксенов, этих тварей сейчас защищаешь.

Байков! Аксенова от меня убери в дозор – не могу я больше на его морду правильную смотреть. «Рейнджер» всегда говорит, что в своих стрелять – последнее дело, но нервы у меня не железные. Так что сделай так, чтобы «Зануда» со мной больше не пересекался – иначе я за себя не ручаюсь. Сорвусь, и потяжелеют его правильные мозги на несколько грамм, а я потом жалеть буду. – «Леший» замолчал.

Весь дальнейший обед прошел в гробовой тишине. Молчал и сам Байков. Слова капитана «Лешего» потрясли его до глубины души: лагеря смерти, газовые камеры, крематории. Во время учебы Байкову показывали специальный фильм о концлагерях, и это было действительно страшно даже на черно-белой пленке, а «Леший», похоже, то, о чем говорил, не только знал, но и собственными глазами все это видел. И майор «Рейнджер» тоже.

Байков вдруг вспомнил слова генерал-майора Малышева: «лезть они будут во всякие дыры, а задания получают от меня лично» и как будто только сейчас увидел «Рейнджера» со стороны – высокого, коротко стриженного, седого командира с рваным шрамом на щеке и усталыми глазами все повидавшего в этой жизни человека. Черную гестаповскую форму «Рейнджер» сменил на такой же, как и у всех, маскхалат Ваффен СС и как будто слился с окружающими его бойцами.

После обеда с «Лешим» ушли старший лейтенант Фирсов со своим напарником – младшим лейтенантом Костей Вильченко и лейтенант Алексей Пашкевич – белорус из-под Могилева, и эсэсовцам стало совсем невесело. Фирсов с Вильченко были коренными ленинградцами, а у Пашкевича каратели угнали в концлагерь всю семью. Даже самых маленьких детей. Он совсем недавно об этом узнал и уже несколько недель ходил сам не свой.

Теперь эсэсовцев кормили насильно, жестко пресекая все попытки не жрать поданное угощение и между делом вваливая им тумаков по болевым точкам, почкам и печени. Майор «Рейнджер», не отвлекаясь от основного своего занятия, еще и полезную лекцию прочел всем желающим, показывая на «эсэсовских куклах» эффективность демонстрируемых им приемов. Никто из них и не знал, что иголки допрашиваемому можно засовывать не только под ногти. Майор ткнул немцу куда-то в локоть тонюсенькой иголочкой, а немец как заорет – и ну молотить языком. Вопросы задавать не успевали.

По пути звездянок выхватил и старший лейтенант Аксенов – рожу ему разбили сильно, быстро и без особенных затей. Кто так свои кулаки об Аксенова размял, капитан Байков не вникал, ибо морду лица «Зануде» начистили за дело. Да и сам «Зануда» стал тихим и покладистым, как новобранец, засунув свой язык далеко за слегка шатающиеся зубы. Похоже, этот кто-то сам пообещал Аксенова «на ноль помножить», чтобы капитан «Леший» на подобную мелочь не отвлекался.

Трусом политрук Аксенов никогда не был – воевал не хуже других и за Ленинград он свой орден «Красной Звезды» получил за дело, но до майора «Рейнджера» и капитана «Лешего» ему было как до звезд на небе. Это осознали все в отряде, и уходить от такого командира не захотел никто. Если только прикажет, но приказывать этого «Рейнджер» никому не стал, потому что через несколько часов эсэсовцы заговорили и рассказали такое, что у Байкова, да и не только у него, от ненависти затряслись руки.

– Байков! Что за глупость я от твоих бойцов только что услышал? Какое освобождение концлагеря? С головами совсем не дружите? – говорил «Рейнджер» спокойно, чуть устало и… немного иронично?

Ни слова майора, ни его тон Байков понять не мог. Немцы такое рассказывают, что весь отряд всколыхнулся, а он сидит как ни в чем не бывало. Будто и не удивлен вообще. Как такое может быть, в голове Байкова само уложиться никак не могло.

Фабрика смерти! Целые эшелоны в концлагерь приходят, и тут же всех в газовые камеры загоняют и в крематории сжигают. Всех: и детей, и матерей, и стариков.