Владимир Поселягин - Уникум [litres]

Я сидел, держась за голову, и яростно матерился. Это же было надо так попасть. Вылетел на транспортнике к передовой, должен был посетить одну танковую бригаду, задача обычная, провести проверку боеготовности, это уже вторая бригада за неделю, а тут немецкие истребители атаковали, убили штурмана, ранили лётчика и заставили идти на свою территорию. Передовая ещё минут пятнадцать назад за хвостом скрылась, а я размышлял, что делать. Да прыгать, что ещё делать? Давно бы выпрыгнул, но меня оглушило, очнулся только сейчас. Интересно, что немцы тут делают? Всю зиму шли страшные воздушные бои, и вот уж два месяца наши лётчики уверенно держали небо. Охотники появлялись, но у нас свои были, сами засады устраивали, а тут эти две пары, как будто специально выслеживали. Да уж, ситуация, а ведь наш фронт уже месяц как ведёт активные наступательные бои. К слову, Крым уже освободили. На подступах к Одессе бои идут. До Винницы меньше ста километров осталось. Московских боёв не было, не дошли немцы, хотя Ленинград до сих пор в блокаде.

Что я по себе могу рассказать. Подполковник, получил месяц назад новое звание. И награду, орден Боевого Красного Знамени. Единственную награду за всё это время, хотя поучаствовал в планировании множества успешных операций. Когда я по немецким тылам шастал, быстро в званиях и наградах рос, но я этим доволен. А в немецкий тыл меня не отправляли: по свежему приказу, дважды героев, даже летчиков, туда не засылать. Переводят на штабную или административную работу. Благо я своё место нашёл, всю осень, зиму и весну просидел в Киеве. Только весной стал делать редкие вылазки в войска, глянуть свежим взглядом. В Москве не был. Да и что мне там делать, дочки растут, уже активно ползают, со Светой в постоянной переписке, оставшиеся письма Сталину я передал, ещё когда в госпитале лежал. Также позвонил и сообщил, в какой почтовый ящик опустил. Больше говорить не стал, положил трубку. Ночью звонил, днём бы меня опознали.

Заметно, что письма внимательно прочитали: смещали одних командиров, повышали других. Сообщалось о том, что нашли нефть в Татарии. Правда, Хрущёв на месте, член Военного Совета нашего фронта. Однако нервничает сильно в последнее время, но там и другие причины могут быть. Ленинград всё ещё в блокаде, готовятся к летнему наступлению. Да, жителей Ленинграда так и не эвакуировали, но завезли побольше продовольствия, создав множество небольших складов. Это и выручало, голода пока как такового не было. Однако жители северной столицы всё же гибли при артиллерийских обстрелах или авианалётах.

Мою идею с партизанским краем доработали штабисты. Да, всё получилось, партизанский край просуществовал всю зиму. Создали три партизанских анклава, что помогали друг другу и со своих территорий на оккупированную отправляли боевые группы, в том числе диверсионные. Уничтожали гарнизоны, с особым удовольствием предателей на тот свет отправляли, связь резали, железную дорогу разбирали, на всю зиму снабжение немецких армий, что противостояли нашему фронту, по сути было парализовано. Мы за зиму почти на сто километров продвинулись вперёд по всему фронту, освобождая наши земли. Больше не смогли, наступательный порыв потеряли, да и тылы отстали. К концу зимы немцы огромным напряжением сил смогли-таки ликвидировать партизан. Два края в боях сгинули, вырваться удалось единицам. Один анклав устроил рейд на триста километров, со скарбом, тыловым обозом, и вышел к передовой. Его ждали, организовали встречную танковую атаку, прорвали фронт, и партизаны вышли к нам. Фронт получил шестьдесят тысяч обстрелянных бойцов и командиров, около полутора тысяч саней с лошадьми и почти тридцать тысяч гражданского населения, что тут же отправили дальше в тыл, а вышедший партизанский корпус расформировали, бойцов и командиров после недели отдыха обмундировали и отправили на пополнение частей. Некоторые дивизии даже до штата довели. Многие партизаны получили награды. Ну и я в том числе, говорил уже.

Много чего рассказать было, меня, например, активно учили штабной работе, неожиданно понравилось, было интересно, а тут на попутный транспорт меня пассажиром взяли, а то на машине бы пришлось ехать, и вот что вышло.

Так вот, я упал на него, когда какая-то железка, сбитая пулей, приласкала меня по голове. В салоне был сопровождающий при шести мешках с корреспонденцией. С учётом того, что это младший политрук, корреспонденция наверняка принадлежит Политуправлению фронта. Нас четверо на борту было: два члена экипажа, пилот и штурман, и этот младший политрук и я, который случайно узнал о вылете и успел договориться взять с собой. Нельзя предположить, что немцы, например, за мной охотятся, я ведь должен был на машине ехать и в самолёте оказался случайно. Хотя в принципе охотиться могли, меня объявили врагом Германии за номером каким-то, даже немалая премия за живого обещана была. Даже не за убитого Кубе, а по совокупности моих дел.

Политрук мёртв, полголовы ему снесло, я на полу, вроде в порядке, запылился только. Подняв слетевшую фуражку, вернул её на место и, покачиваясь, дошёл до кабины и заглянул внутрь.

– Давай помогу.

– Я думал, в салоне все погибли, – прохрипел лётчик, протянув руку, которую я стал быстро бинтовать.

Лейтенант был бледен и явно нервничал.

– Мне по голове чем-то прилетело. Только что очнулся. Политрук мёртв, – кратко ввёл я его в курс дела.

Лётчика в левую руку ранило, и он, держа одной рукой штурвал, пытался наложить бинт, работая в основном зубами. Я же быстро и качественно наложил повязку. Похоже, пуля пробила руку, не задев кости. Находившийся в соседнем кресле штурман был мёртв, но я проверил, приложив пальцы к шее.

– Где мы? – спросил я.

– К Виннице подлетаем. Тут не спутаешь, характерную примету видел. Я, когда диверсантов сбрасывал, немало тут налетал по ночам. Впервые днём лечу.

– Сесть нам не дадут, держат плотно. Вроде их больше стало?

– Да, восемь теперь нас ведут.

– Значит, надеваем парашюты и прыгаем. Я парашют штурмана возьму. Нужен лесной массив, в поле быстро отловят. Ищи место.

– Понял.

Я же отстегнул штурмана от кресла и, хекнув, вытащил его в салон. Отстегнув ремни, перевернул на живот и освободил от парашютной ременной системы. Тут же надел на себя и подогнал. Дальше обыскал штурмана, забрал его ТТ и запасной магазин. Планшетка у меня своя была, но забрал полётную карту. Из мелочёвки – часы на руке, если что, в деревне на припасы обменяем, перочинный нож, непочатая пачка «Казбека», но она пулями пробита и кровью пропиталась. Остальное тоже. Потом перешёл к младшему политруку. Тут тоже ТТ был. Хоть бы автомат взял, всё сподручнее. У меня сидор с собой имелся с личными вещами для командировки да пайком на сутки. Я убрал внутрь оба пистолета и мелочёвку, снятую с парней, да и боезапас тоже. Документы убитых засунул в планшетку. Сидор на себя накинул спереди. Однако у политрука тоже вещмешок был, я и его прихватил, потом мельком осмотрел салон, не осталось ли чего нужного, и подошёл к кабине.