Михаил Ланцов - Сотник (СИ)

Совокупно с той «уткой», которую Андрей забросил у Любовшани, и удивительно позорного поражения, это сулило крымскому хану массу неприятностей. Возможно даже фатальных. Во всяком случае, в ближайшие годы Крыму будет уж точно не до Москвы, наверное.

Когда решение зачитали, Царь обратился к главе «османской» делегации:

— Есть ли у тебя возражения?

— Нет. Я благодарен Вам Государь за столь мудрое решение. — ответил тот, поклонившись.

Его тоже устраивало, что итогом разбирательство стало признание виновником не султана, а крымского хана. То есть, пусть не полно и косвенно, но он выполнил заказанное ему поручение. Да, не так, как ему тговорили. Но и что с того? Судебный поединок — дело полное случайностей. Особенно в ситуации, когда один бретер дерется с другим. А для себя он уже оценил Андрея именно так. Это было самым удобным объяснением провала поединка. Причем посчитал за бретера, который сумел создать свой собственный фехтовальный стиль на сабле. Школа в Андрее чувствовалась. Тут и стойка, и передвижение, и интересные, непривычные движения, и натренированность на их использование. Любой, кто хоть немного разбирался в европейском фехтовании тех лет это определил бы безошибочно.

— За сим объявляю сотника полностью оправданным, — резюмировал Царь.

— Ваше Величество, вы позволите мне сказать несколько слов? — неожиданно подал голос глава посольства Священной Римской Империи барон Сигизмунд фон Герберштейн. Он в третий раз приехал на Русь, выбранный на эту роль как ее большой знаток.

Иоанн Васильевич кивнул, благодушно улыбнувшись. Однако Андрей заметил, как он напрягся. Видимо Царь ожидал какой-то подлянки.

— Мой Государь, слышал о славной победе христиан. Ваши воины сумели достигнуть удивительной победы, в которой их направляла не иначе как рука Господа нашего Всевышнего. Однако именно сей воин и его люди приняли на себя символы воинства Христова. И именно они, ведомые этим, без всякого сомнения, достойным мужем, сумели добиться решительного успеха. Впервые за долгие годы крестоносцы явили настоящее чудо. Посему, мой Государь желает наградить этого воина. Ведь именно он предложил принять на себя символы Христа и повел их в боя. Если, конечно, Ваше Величество, не возражает.

Царь замер в некоторой нерешительности.

Его лицо выражало определенного благодушие. Однако Андрей заметил высочайшую степень раздражение и тревоги. Вон как пальцы сжали подлокотники, а жилка возле глаза стала предательски подрагивать.

Секунда.

Вторая.

Третья.

Наконец, Иоанн Васильевич, еще более благодушно улыбнувшись, спросил:

— В чем заключается награда?

Сигизмунд кивнул и из задних рядов ему передали небольшой кожаный тубус. Он был украшен. Скромно, но довольно изящно.

Открыв его, барон извлек грамоту и торжественно провозгласил:

— Сим, мой Государь, в ознаменование славного успеха воинства Христова, желает возвести Андрея сына Прохора в достоинство графа Священной Римской Империи. Если вы позволите.

Новая пауза.

Царь завис.

Без шуток.

Но, к его чести, он продолжал сохранять на лице определенную благожелательность. Наконец, Иоанн Васильевич буквально выдавил из себя:

— Я не возражаю.

Хотя Андрей видел — возражает и еще как. Но Сигизмунд так оформил награждение, что отказать Царь просто не мог.

На самом деле Карл V ничего не знал, когда вручал эту грамоту послу. Более того, он даже имени туда не вписал, позволив своему послу действовать самостоятельно. Слишком много неизвестных было во всей этой истории.

Сигизмунд же посчитал, что этот шаг оправданным.

По большому счету Андрей и его судьба посла никак не трогали.

Он решил, что парень был бы крайне полезен в качестве знамени самой Империи. Как образ. Как символ. Каким, в свое время стала Жанна д’Арк для французов. Ведь Империя испытывала большие трудности с Османской Империи. А тут, по сути, первый успех крестоносцев. Да какой! Горстка сумела одержать победу над в несколько раз превосходящей армией. Уж он-то успел все выведать о том сражении. Благо, что секретов из него не делали. И о нем судачила уже вся Москва.

Понятное дело, что Андрей воевал с армией хана Крыма. С татарами, которых никто не считал серьезным противником в Империи. Но разве на этом нужно акцентировать внимание? В армии татар были янычары и османские орудия. Янычар парень побил, а орудия захватил. А татары? Так они просто кашу варили, да коров стерегли, при османском войске. А значит, что? Правильно. С нами Бог. Наше дело правое. И все такое…

Андрей завис не меньше Царя. Для него этот шаг оказался неожиданным в не меньшей степени, что и для Иоанна Васильевича.

Главным позитивным моментом сего награждения стало то, что он теперь превращался в титулованного дворянина. Причем весьма высокого ранга. Что в эпоху феодализма, мерно протекавшую «за окном», было категорически важно, открывая массу дверей. Более того, аристократом с титулом графа Священной Римской Империи, который котировался по всей Европе. Без оговорок и снисхождения. Из-за чего теперь он мог, в случае чего, направиться на службу практически в любую державу католического мира. С оговорками и нюансами, но весьма малозначительными для его весьма низкого градуса религиозности. Да и на Руси этот титул придавал веса немалого.

Это была та бумажка, с которой ты уже не букашка.

Негативной же… скорее даже кошмарной стороной являлось то, что аристократом он становился иноземным. И чуждым для Руси. Во всяком случае, с формальной точки зрения. И, как не вписывался ранее в мир князей да бояр, так и не вписывался теперь. Словно армейский генерал во флотской среде. Вроде и уважаемый человек, только ни к селу, ни к городу на кораблях. Не говоря уже о том, что Царь был явно недоволен таким поворотом дел.

«Отказаться?» — пронеслось у него в голове.

Но он не решился.

Ведь отказ выглядел бы оскорблением не только Императора Карла V, но и самого Царя. Это значит, Государь не против, а мелкая пешка выступает?

Заиметь в личных врагах еще двух влиятельных монархов, после конфликта с султаном, ему не хотелось. И одного — за глаза. Хотя, скорее всего, теперь еще и крымский хан к нему не ровно дышит. И в плен к нему попадать — верный способ умереть каким-нибудь удивительно изощренным способом.

Но и принимать грамоту было страшно…

Однако Сигизмунд не медлил.

И, заручившись разрешением Царя, подошел да торжественно вручил эту грамоту сотнику. Со словами похвалы и благодарности, произнесенными на смеси русского и немецкого.

— Danke schön, — как во сне ответил Андрей. Едва не добавил к этому ответу стандартный набор «немецких фраз» знакомых любому русскому человеку, выросшему на советских фильмах о войне, вроде «хенде хох» и «Гитлер капут».