Сергей Васильев - Стальная империя 4 с илл.

Настоящей “игрой на раздевание” оказались шахматы, пользующиеся у китайцев большим уважением и имеющие распространение даже среди простолюдинов. Китайцы говорят, что боги постоянно развлекаются ею и в древности научили шахматам правителей, относясь к ним очень дружелюбно. Но вот про то, что можно играть на деньги, китайцы узнали только в начале ХХ века от жизнерадостного чернявого гардемарина из второго экипажа учебной израильской эскадры, пробавлявшегося этой нехитрой коммерцией на просторах одесской Молдаванки.

Ну а искусство рисования красками одного из земляков Армана Эмманюэля София-Септимани де Виньеро дю Плесси дюка Ришелье де Фронсака и де Шинона, или, как говорят в Одессе “нашего Дюка”, могло бы удовлетворить любого китайского эстета. Для этого мазлдика, свободно воспроизводящего рисунок сторублевой ассигнации, и рванувшего в Израиль с единственной целью — не знакомиться с любопытными сотрудниками сыскного отделения, вообще ни один китайский художник не был авторитетом.

Все вышеописанные таланты, опробованные на девственно-чистой коренной нации Квантуна, принесли интересный эффект в виде практически поголовной переписи местного населения. Только вместо скучных бюрократических формуляров носителями информации о туземцах были их многочисленные долговые расписки, исполненные грамотными почтальонами с приложением отпечатка пальца должника. Но бравые гардемарины не остановились на достигнутом и, в полном соответствии с заветами Карла Маркса, приступили к воспроизведению капитала, а именно — к скупке свободных участков земли, плотно засеяв их абсолютно новой для данной местности культурой.

Земля в Китае измеряется мерой "му", равной приблизительно 1/17 русской десятины. “My”, в свою очередь, делится на десять "фынь", фынь — на десять "ли", а ли — на десять "хао" — несколько больше квадратного аршина. Полученные от обкуренных китайцев расписки были быстро конвертированы вчерашними одесситами в “му”, “фынь” и “хао”. Теперь над солидной частью пахотных земель полуострова можно было смело поднимать израильский флаг. Предприниматели в тельняшках успели аккурат ко второму севу и теперь решали насущные проблемы приватизации почтовой конторы, открытой в Порт-Артуре в апреле 1898 года. Начальник, оба почтальона и прикомандированные писари уже были согласны на любой гешефт, как вдруг этот сбор “свистать всех наверх” с запретом покидать расположение экипажа.

— Класс, смир-рна! Вашвсокбродь, экипаж миноносца «Синай» проводит занятия по минному делу! Доложил кондуктОр Вахнянский!

— Вольно!

Капитан второго ранга Сапсай окинул взглядом вытянувшихся во фрунт матросов.

— Столберг! — скомандовал он.

— Й-йа, вашвскбродь!

— Разница в силуэтах между вашим «Синаем» и японским «Хаябуса»?

— Оба типа миноносцев производства заводов Нормана, длина сто пятьдесят футов, трубы две, мачта одна! У японца три однотрубных минных аппарата и три орудия, шестифунтовое и два трехфунтовых, у «Синая» — две трехдюймовки Канэ и один двухтрубный аппарат! Легче всего отличать по орудиям, вашвскбродь!

— Верно. Гиршевич!

— Я, Ваше высокоблагородие!

— Характеристики восемнадцатидюймовой самодвижущейся мины!

— Самоходная мина Шварцкопфа, образца девяносто первого года, калибр — сорок пять сантиметров, вес — тысяча двести фунтов, заряд — двести фунтов пироксилина, воздушная, двухрежимная, дальность хода — два кабельтовых с половиною на тридцати двух узлах, четыре с половиною кабельтовых — на двадцати шести! Предназначена для…

— Достаточно. Разница с миной Торпедо Веркштатте?

— У немцев боевая часть тротиловая, четыреста тридцать четыре фунта, дальность на режиме тридцать три узла — два с половиной кабельтовых, на двадцати семи узлах — шесть!

— Молодец. Продолжайте занятия, кондуктор!

По окончанию классов, когда матросы вышли покурить, Гиршевич зло заметил:

— Спрашивают-то как с офицерОв, а жалование — матросское. Жадюги. А еще и уголь грузить вечером…

— Я таки не понял, Фима, ты хочешь стать адмигалом или одно из двух? Или ты згя учил лоции Кгасного могя и Хайфы, не говогя уже о Суэце?

— Чтобы дослужиться до адмирала, Сема, нам таки надо еще выжить. А пускать мины с четырех кабельтовых — удовольствие для здоровья так себе.

— Все безопаснее, чем бгосать бонбы в полицмейсегов с десятка шагов, Фима. И намного пгиятнее.

— Дались тебе эти бомбы. И потом, меня полностью оправдали за отсутствием улик. Но сами-то русаки, как говорят, пятнадцатидюймовыми чуть ли не на три мили стреляют!

— На две, Фима. Но если в наши «согок пять» тоже залить кегосину, мы таки, пожалуй, тоже на тги пульнем, если не на четыге… Может, чегез годик и нам новые подвезут.

— Я и говорю — жадюги.

— Я на тебя посмотгю, когда ты сам адмигалом станешь.

— Вот тогда и поговорите, шлемазлы, — кондуктор, демонстративно игнорировавший разговор, выбил трубку в ящик с песком. — Кончай курить, российские матросы! Уголь сам себя не погрузит. Стр-ройся!

“Виднеются в тумане огоньки,

И корабли уходят в море рано.

Поговорим за берега твои,

Красавица моя, Одесса-мама…”

(В соавторстве со Станиславом Тверитиным)

***

— А, Михаил Антонович! Это значит ваш батальон придаётся мне для копательных работ? Ну что ж, весьма рад герою Трансвааля. Задачу вам поставили?

— Сам лично! И зачем же так уничижительно — “копать”? У нас, кроме лопат, много чего в наличии имеется. Например, четыре беспроволочных телеграфных станции на двуколках и полный набор для монтажа башни инженера Шухова.

— Не извольте обижаться — не хотел-с. Просто уж так повелось среди нас, грешных, над вами подшучивать. Но мы же беззлобно, любя! Про радио даже и говорить нечего — рад безмерно. Разрешите только полюбопытствовать про ваши огнедышащие эксперименты? (*)

— Приказано опробовать в боевой обстановке.

— Звучит страшновато, но справедливо. Во всяком случае, по отношению к англичанам…

Капитан-инженер Зиггерн-Корн остановился, как вкопанный.

— Евгений Лукиянович, простите, но эту информацию до меня никто не доводил…

— Полно-те, капитан! — командир второго африканерского полка полковник Елец поморщился, как от клюквы. — Все мы умеем складывать два плюс два и понимаем, что воевать в Туркестане больше не с кем.

— Тогда разрешите и мне полюбопытствовать, Евгений Лукиянович. Ваше мнение — почему я должен выполнить весь комплекс фортификационных работ при отсутствии самого объекта обороны? Турксиб — он ведь в основном только в проекте и на местности размечен, а я должен целые укрепрайоны строить. Зачем?