Сергей Васильев - Император из стали Книга 5я: Стальная империя

В это время в финских газетах стали появляться такие призывы: «Если мы любим свою страну, нам нужно учиться ненавидеть ее врагов… Поэтому во имя нашей чести и свободы пусть звучит наш девиз: «Ненависть и любовь! Смерть «рюсся»! [финское презрительное наименование русских] Или: «Россия всегда была и останется врагом человечества и гуманного развития. Была ли когда-либо польза от существования русского народа для нас? Нет!»

Причину такого положения дел весьма чётко и цинично сформулировал финский соратник Ленина Кони Цилиакус: «Во время революции в Финляндии за разжигаемой русофобией стоит желание сделать русских козлами отпущения за все жестокости и, тем самым, обосновать «собственные идеи», … без внешнего врага поднять массы на войну сложно…»

В итоге ненависть к русским вылилась в открытые столкновения на этнической почве. После захвата Таммерфорса национальными революционными силами было уничтожено около двухсот русских, число казнённых в Выборге оценивалось в тысячу человек.(*) Завязавшийся на территории финского княжества огонь “национального возрождения” молниеносно перекинулся на всю Прибалтику. В соседней Эстляндии и Лифляндии подозрительно быстро сформировались и вооружились отряды национально-освободительных фронтов. Русское население в зоне их активности начало стремительно уменьшаться, а по всему региону от Вильно до Рованиеми усиленно шныряли лица, командированные товарищем Макдональдом, с хорошим британским произношением и отменной армейской выправкой.

В результате Ленин оказался в позиционном тупике. Продолжать революционную агитацию — значит разжигать ещё больше межнациональный конфликт, в огне которого он рискует сам сгореть. Отдать войскам приказ на подавление революционных выступлений, благо, право, предоставленное лично монархом, у него есть — значит потерять революционную невинность и перейти на сторону самодержавных держиморд. Что делать?

Ильич распахнул окно и в комнату с новой силой ворвались крики митингующих. Ничего нового. Толпа самозаводится и жаждет крови. Достаточно одного слова и она пойдет крушить и убивать. Вопрос в том, кто скажет это слово и куда направятся революционные народные массы? Кого изберут очередной жертвой?

— Володя, к тебе от товарища Дзержинского, — Надя была испугана, но виду не подавала.

— Проси, — коротко ответил Ленин, плотно закрывая оконный замок, — и передай всем товарищам — работы сегодня не будет, пусть расходятся по домам до дальнейших распоряжений.

— Владимир Ильич, — молодой, белобрысый паренек ужом проскользнул между косяком и Крупской, — послан к Вам с предложением о немедленной эвакуации. Представитель православной миссии ждёт вас в Успенском соборе. Храм охраняется моряками, у Северной набережной встали канонерки. Эти, — паренек небрежно мотнул головой в сторону окна, — туда не сунутся!

Ленин устало опустился в кресло. Он, лидер революционной партии социал-демократов, воинствующий атеист, только что опубликовавший в “Пролетарии”: "Все современные религии и церкви, все и всяческие религиозные организации марксизм рассматривает всегда, как органы буржуазной реакции, служащие защите эксплуатации и одурманению рабочего класса." И вдруг будет прятаться от революционного народа в церкви? Нет, это решительно невозможно!

— Думаю, ничего страшного… Не в первый раз, пронесёт, — медленно произнёс Ильич. С последним его словом жалобно звякнуло стекло и в комнату влетело приличных размеров “оружие пролетариата”, только что вывернутое прямо из мостовой.

— Да нет, на этот раз не обойдется, — глубоко вздохнул курьер. — Имеется агентурная информация, что громить сегодня будут именно вас….

— Володя, ну что же ты! — почти вскричала Крупская, — у нас в штабе больше десяти женщин, о них подумай!

— Решено, идём, — хлопнул себя по колену Ленин. — Как будем выбираться?

— Сейчас сапёры немного поработают с вашими помещениями на первом этаже, — торопливо зачастил посланник, озабоченно поглядывая на площадь, приходящую в движение, — и по сигналу выходим через черный ход на Екатерининскую улицу.

— По какому сигналу? — нетерпеливо перебил Ленин.

— Вы услышите, — загадочно улыбнулся курьер и уже по-военному строго добавил, — разрешите идти?

— Да-да, конечно, — кивнул Ильич и ещё раз посмотрел на беснующиеся революционные народные массы за окном. — Что-то у нас недоработано… Что-то срочно требуется подправить…

--

(*) Описываются реальные события в Финляндии в 1917-918 году. Слова, приписанные Цилиакусу, на самом деле принадлежат финскому историку Оути Каремаа.

(**) Том 17 ПСС, "Об отношении рабочей партии к религии", «Пролетарий» № 45, 1909 г. —

25 мая 1902 г. Забайкалье.

Алексей Игнатьев небрежно бросил поводья денщику и легко вбежал по ступенькам земской больницы при Атамановском разъезде Забайкальской железной дороги.

— К генералу Грибскому с поручением, — коротко сообщил он поднявшемуся навстречу ординарцу и, не дожидаясь ответа, прошмыгнул в крошечный коридорчик, оглянулся, прислушался, сориентировался по знакомому голосу, настойчиво постучал костяшками пальцев в процедурную.

Генералу как раз делали перевязку. Доктор, явно не знакомый с огнестрельными ранениями, неловко суетился вокруг именитого пациента, только увеличивая страдания своими неловкими движениями. Грибский прикусывал губу, вздрагивал, но в общем-то вёл себя вполне прилично, не допуская, чтобы даже тень недовольства упала на врача, находящегося в состоянии лёгкой паники.

Генерал был ключевой персоной во всей сложной шахматной партии, где с одной стороны за доской сидели лорд Китченер и князь Львов, а с другой — управление контрразведки Шершова с сонмом личных служб императора, в количестве и хитросплетении которых Игнатьев уже отчаялся разобраться. Грибский, в соответствии с этой игрой, был успешно вовлечен в заговор, как обойденный чинами и наградами после подавления восстания боксеров. За него, знающего местную специфику и географию, с удовольствием ухватились и англичане, и заговорщики, с ходу назначив командиром отряда, предназначенного для захвата золотого и алмазного запаса в Агинском дацане и последующего соединением с британо-японским экспедиционным корпусом.

Грибский развил бурную активность, сбивая из разношерстного материала линейные подразделения, нещадно гоняя их на плацу и постоянно откладывая прорыв к заветному дацану, ссылаясь на отвратительную слаженность и плохую выучку подчиненных. Ничего не понимавший в военном деле князь Львов недовольно морщился, но в целом с генералом соглашался — контингент был не из легких. Паркетные войска незаменимы в дворцовых интригах и столичных переворотах, а в условиях бездорожья и тайги…. Нет уж, пусть британцы и японцы сами таскают золотые и алмазные каштаны из огня!