Сергей Васильев - Император из стали Книга 5я: Стальная империя

Львов даже не догадывался, что операция с внедрением Грибского к заговорщикам была спланирована императором задолго до его принятия на себя обязанностей "Фалька", сразу после первой встречи с генералом в Ликани и медлительность генерала не связана с необходимостью повысить боеспособность революционной повстанческой армии, а имеет целью ожидание момента, когда вокруг штаба мятежников сомкнется кольцо верных императору войск под предводительством соратника Грибского по Приамурью генерала Чичагова. Это должно случиться со дня на день и вот тогда потребуется действовать быстро и решительно, а тут такая неприятность…

Изнывающий от скуки великий князь Борис Владимирович принялся ухаживать за сестрой милосердия княгиней Гагариной. Она дала ему пощёчину и пожаловалась Грибскому. Тот вызвал великородного хама и сделал замечание. Борис обиделся: «Вы забываете, генерал, что говорите с великим князем». Грибский рассердился: «Молчать, руки по швам!» Тогда великий князь, не говоря ни слова, выхватил револьвер и выстрелил в генерала. Стрелок из него был настолько посредственный, что при выстреле в упор пуля попала в плечо по касательной. Князя повязали и засунули под домашний арест, а у Игнатьева, проклинающего себя, что не углядел за шустрым великокняжеским подопечным, теперь болела голова. Кто поведет повстанческий революционный отряд в заранее заготовленную для него ловушку?(*)

— А, поручик, заходите, не стесняйтесь, — Грибский удивительным образом узнавал людей по звуку их шагов, — доктор, оставьте нас ненадолго, сами понимаете, служба не ждёт.

— Ну что, побывали у этого паршивца? — поинтересовался генерал, подождав, пока за доктором закроются двери.

— Так точно. Спокоен. Даже весел. Вины за собой не чувствует. Сетует, что вообще связался с военной службой, мешающей ему жить в своё удовольствие.

— Ну а Вы?

— Возразил, что жить в свое удовольствие — удел плебея. Благородный стремится к порядку и закону.

— Эко вы дерзко, голубчик!

— Это не я, Николай Михайлович, это Гёте.

— И Вы таким образом собирались его уязвить? Думаете, что “золотая молодежь” знает Гёте?

— Простите, господин генерал, но я вроде тоже “золотая молодежь”.

— Ах, граф, не придирайтесь к словам. Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю… И знаете, я уже немолодой человек, но только сейчас, получив пулю от того, чьей семье присягал на верность, осознал, какой разрушительной силой обладает великий князь Борис Владимирович и ему подобные. Как говорил Джон Эмерих Эдвард Дальберг-Актон, власть развращает, абсолютная власть развращает абсолютно… Кстати, знаете, кто присоветовал мне почитать его “Свободу и нравственность”? Сам государь! И я уверен, он тоже понимает опасность ничем не обоснованного возвышения высокородных господ, забывших даже, как выглядит добродетель. Именно этими опасениями вызваны столь стремительные реформы последнего года. Надо срочно вычистить из государства эту скверну высокомерия и некомпетентности, пока они не уничтожили саму державу… И мне очень по нраву, что я удостоен чести принять участие в таком благородном деле. Потому, граф, давайте не откладывать дела в долгий ящик. Остаётесь при моей персоне и никуда не отлучаетесь, кроме как по моему личному приказу. Насколько я понял, вы привезли то, что я так долго жду?

— Да, Николай Михайлович. Нам, вместе с вверенным вам войском, надлежит быть не позднее, чем послезавтра, в районе станции Моготуй. Там находится штаб Максимова и последняя линия обороны против британских и японских войск. По официальной версии мы должны нанести удар в тыл правительственным войскам. Неофициально — именно там и закончится наша с вами двойная жизнь, а вместе с ней, может быть, и война в целом.

---

(*) Автор почти дословно пересказал случай из реальной жизни великого князя Бориса Владимировича, только вместо Грибского был Куропаткин.

В это же время Атлантика

Пробуждение лейтенанта Паунда было довольно неприятным. Сначала его грубо пнули тяжелым ботинком, а когда он спросонья вскинулся и попытался достать кулаком нахала, заломали руку, съездили по голове чем-то тяжелым и за одну минуту "спеленали", как младенца, не оставив возможности шевельнуть ни одной конечностью, чтобы пеньковая веревка не врезалась больно в запястья и шею. Исполняющему обязанности командира броненосца «Дункан», ему уже две недели доводилось спать не более четырех часов в сутки. А когда даже не достроенные, кое-как вооруженные корабли вышли в море и легли на курс к берегам Соединенных Штатов, сон пришлось урезать еще на час. Война пожирала не только корабли, но и людей, поэтому экипажи броненосцев были сокращены до крайнего предела. Хорошо еще, что возглавляемые мистером Гудри «бразильские», «аргентинские» и «чилийские» бизнесмены прислали целый пароход с рабочими и инженерами, которые ради скорейшей установки орудий должны были готовить корабли прямо во время перехода в Филадельфию: американцы не любили терять время даром.

И что удивительно, рабочие, среди которых было изрядное количество негров, не доставляли британским офицерам абсолютно никаких проблем. Напротив, они сняли часть обязанностей с экипажей и даже соорудили из подручных материалов лежаки, на которых прислуга немногочисленных имеющихся шести- и трехдюймовок могла отдыхать прямо у боевых постов. Вот они и расслабились…

Сейчас эти офицеры и матросы сидели на палубе у носовой башни со связанными за спиной руками. Лейтенанта протащили вперед и усадили рядом со своими людьми. Четверо «работяг», охранявших британских моряков, держали в руках револьверы — русские «Наганы» с очень толстыми стволами.

— Прошу прощения, лейтенант, — усмехнулся невысокий, но с виду могучий «инженер», явно главный в этой шайке. — Мы бы отнеслись к Вам с бОльшим уважением, но не все Ваши люди оказались достаточно благоразумны… — он кивнул, указывая подбородком на короткий ряд закрытых парусиной тел.

Словно в подтверждение его слов, где-то в районе спардека сначала раздался револьверный выстрел, а затем послышалось три негромких хлопка. Вскоре два «рабочих», один из которых был негром, проволокли мимо пленных еще одно безвольно повисшее тело с тремя красными пятнами на груди. Привычного «Стетсона» на голове мистера Гудри не было, каблуки щегольских ковбойских сапог волочились по палубе, а «Кольт» американца красовался за поясом чернокожего пирата.

— Это подло! Это акт пиратства! Это нарушение обычаев войны! — взвился лейтенант.