Сергей Васильев - Император из стали Книга 5я: Стальная империя

Конвойные казаки, сопровождающие колонну военнопленных, грязные и уставшие, лениво отгоняли особо любопытных зевак и тихо матерились на начальство, заставившее их сотню переться в такую даль с этой оравой, когда другие станичники уже занимались своими домашними делами.

Ни о чем этом не ведал крестьянский сын Борис Федотов. Он погиб одним из первых во время штыковой атаки на позиции передовой японской дивизии. Благодаря этой самоубийственной атаке добровольцев, основные силы генерала Максимова смогли охватить японцев с флангов и нанести кинжальный удар по штабу Иида Тосисукэ. “Молодой ишо, ему бы жить да жить!” — вздохнул пожилой солдат похоронной команды, закрывая глаза паренька, изумленно глядящие в голубое небо Забайкалья и разгибая одеревеневшие пальцы, намертво сжавшие винтовку. В большой политике всегда страдают маленькие люди. По мировой шахматной доске движутся солидные, преисполненные собственной важности фигуры, маневрируют войска и правители. Отвоёвывается геополитическое пространство. Закладываются фундаменты для будущего бурного развития или, наоборот, деградации. А из окопа ничего этого не видно, даже враг еле различим из-за дыма и пыли. Туман войны — не только на штабных картах, он в первую очередь — в головах. С ним идут в бой и погибают те, кто даже не сможет внятно объяснить, из-за чего началась драка и какие цели преследуют “высокие договаривающиеся стороны”.

Подведение итогов

— Какой из броненосцев был захвачен первым? — спросил Император, дождавшись окончания подробного доклада с цифрами и датами.

Он стоял на холодном ветру, наблюдая за тем, как буксиры аккуратно подводили изящный, но беспомощно-беззубый из-за отсутствия орудий главного калибра корпус трофейного корабля к рабочей стенке Соломбальского Судостроительного Завода.

Крупнейшая верфь петровских времен, низведенная во второй половине девятнадцатого века до статуса портовых мастерских, чуть больше года назад получила второе дыхание и на прилегающей территории вовсю кипела стройка: белые ночи давали драгоценную возможность работать круглосуточно. Гигантский электрический кран на рельсовом ходу еще не был пущен в дело, но под дощатым навесом уже стоял длинный ряд тяжелых восьмиосных платформ, на которых покоились обшитые досками и укрытые брезентом огромные цилиндры турбин, генераторов и ходовых моторов.

Короткий литерный поезд — два паровоза, два жилых вагона, передвижной штаб, вагон-радиостанция, четыре вагона охраны и две бронеплощадки с орудийными и пулеметными башнями — отдыхал на соседней ветке.

— Трудно определить, Государь, — склонил голову контр-адмирал Балк, — мы начали операцию строго одновременно…

— По традиции, первый захваченный у нового противника корабль не меняет названия, — пояснил Император. — Так в русском флоте, например, появился «Ретвизан». А захвата британских кораблей я до сих пор что-то не припомню. Первым в таком случае я своим произволом назначаю «Дункан». «Дети капитана Гранта», знаете ли, Жюль Верн… «Кто весел, тот смеется, кто хочет, тот добьется, кто ищет, тот всегда найдет!» — пропел Император строчку из незнакомой контр-адмиралу песни. — По переименованию остальных завтра представить предложения. Длительного отдыха, увы, я Вам и Вашим людям дать не могу. Прошу, — он задумался, — всех участников захвата наградить сообразно заслугам и без разделения на первых и последних.

— Разрешите выполнять? — Балк дождался разрешения и, отдав честь, почти побежал к замершему поодаль строю.

— Обижены на меня, Григорий Павлович? — поинтересовался Император у другого адмирала, так и простоявшего во время разговора в сторонке с формальным выражением лица.

— За что, Ваше..? — адмирал Чухнин не успел закончить обращение.

— За то, что не даю Вам взять Константинополь.

— Я готов служить Отечеству на любом посту, Государь, — отчеканил адмирал.

— Понимаю. И ценю это. Но обида, я вижу, все равно есть. Только зряшная она, Григорий Павлович, потому что Константинополь мы брать не будем вообще. Турки уже просят о мире, и я готов принять их послов.

Сказать, что Чухнин был поражен, было бы явным преуменьшением. В прошлый раз, в тысяча восемьсот семьдесят восьмом, Россия остановилась в шаге от врат Царьграда лишь вследствие вмешательства Британии, направившей в Мраморное море броненосцы вместе с пресловутой «Александрой». Но Королевский Флот разгромлен и древний город, Второй Рим, столетиями манящий кесарей Рима Третьего, готов был пасть в руки победителей, как перезревший плод.

— Царьград, — задумчиво произнес самодержец. — Щит на вратах… Крест над Святой Софией… Серьезное искушение.

— Искушение, государь? — ошеломленно произнес адмирал Чухнин. — Искушение — козни дьявола, но разве освобождение Второго Рима от магометан — не благо?

— Благими намерениями… Знаете, Григорий Павлович, население Стамбула с пригородами — чуть больше миллиона человек. Из них подавляющее большинство — турки. Имперская нация. Гордая нация. Мусульмане. Вы готовы убить или изгнать из своих домов восемьсот тысяч человек, при том, что особой разницы — убить или изгнать — я не вижу. Потому что подавляющее большинство беженцев погибнет. Отмолим ли мы эти смерти, даже водрузив крест над Святой Софией?

— Но, Государь, это враги! Извечные враги. А если враг не сдается…

— Они сдадутся, — криво усмехнулся Император. — Сейчас они подавлены, они в панике, сдадутся. Вы готовы убить сдавшихся?

— Зачем, Государь?

— Затем, что их дети и внуки будут мечтать о былом величии и… Нам нужна вторая Варшава, при том, что мы от первой-то еле избавились? И третья, считая Москву и Петербург, столица, наполненная бездельниками и саботажниками?

— Но… Но там же есть и христиане! Их немало.

— Да, там много христиан. Но в этом-то и есть главная беда. Скажите, Григорий Павлович, это же Вы вели переговоры с болгарами еще до того, как Вас… перевели на Север?

— Я, Государь.

— Каким образом Вы охарактеризовали бы их позицию накануне войны?

— Болгары нас предали, государь. Более того…

— Не бойтесь, адмирал. За правду я не караю.

— Беда не в том, что они отказались выступить против турок, Государь. Беда в том, что, если бы немцы пожелали этого, болгары выступили бы в союзе с турками против нас!

— Вот видите… Были готовы выступить… Можете считать это предвидением или откровением, но в любом крупном противостоянии Запада и России болгары неизбежно встанут на сторону Запада, даже в союзе с Турцией, забыв или скорее проигнорировав любую тень благодарности за свое освобождение и ради успокоения совести своей изыскивая и натягивая на щит любые мнимые обиды, которые им якобы причинила Россия.