Алексей Янов - Крест на Крест

— Вот он какой, Апокалипсис! — пронеслось в голове епископа.

Через проломы он разглядел русские, плотно сбитые колонны, дружно перешедшие в наступление. Рыцари, вместе с кнехтами, укрывшись щитами, прятались за завалами. Прокашлявшись от забившего лёгкие дыма, епископ прокричал.

— Готовьтесь, братья! Как только русские покажутся в завалах, мы их тут же встретим! Атакуем все разом по сигналу трубача!

Воины, в ответ на слова епископа, отозвались как — то невнятно, вразнобой, смешивая свои слова с надсадным кашлем. Вскоре все отчётливо услышали звуки русских барабанов, а также со стороны русских послышались выкрики на немецком, с ужасающим акцентом «Ханды хох!»

Но сдаваться, на виду у своих собратьев, никто не решался. На атакуемых участках скопилось достаточно много немцев — их сняли с других, более спокойных участков стены.

Приблизившаяся вплотную русская колонна резко, по сигналу, остановилась. Из её глубин вынырнули осадные лестницы, их тащили чухонцы — добровольцы, укрывшись щитами. Защёлкали немецкие арбалеты, несколько латышей свалилось с насыпи. Но оставшиеся продолжали упорно забираться на вершину завалов, таких было куда больше, чем свергнувшихся подкошенными вниз.

По команде немцы быстро построились, готовясь принять на лезвия своих клинков взобравшихся на насыпь, неуклюже расшатывающихся ополченцев. Но латыши и не думали кидаться на немцев, они стали быстро уступать захваченный плацдарм хорошо бронированным русским пехотинцам. Затем русские преподнесли очередной неприятный сюрприз. Неожиданно для всех, в немецкий строй полетели зажжённые фитильные ручные бомбы. А вслед за ними понеслись частые залпы дробью из русских ручных пушек, прозываемых «ружами». Епископ, со стороны наблюдая за всем этим, лишь горестно вздохнул.

Орденские воины, посечённые дробью и осколками, оглушённые взрывами, густо валились наземь, как скошенные снопы травы. И тут же на них, ошарашенных, ещё не успевших опомниться, навалились, посыпавшаяся вниз, как горох, русская панцирная пехота. Спрыгнувшие с завалов вниз русские пехотинцы, сходу очищая от противника пространство вокруг себя, принялись быстро выстраиваться в шеренги. А далее они, неумолимо сминая всё на своём пути, двинулись вперёд. Щедро сея смерть, рубя и накалывая на бердыши растерявшегося противника, эта лавина погребала под собой всё и вся, оставляя следом лишь кровавые, изломанные ошмётки.

Епископ, направляясь в главную цитадель, уже отчётливо понимал всю бесполезность дальнейшего сопротивления. Запёршись в замке, он лишь желал подороже обменять русским Ригу на свою свободу. В замок безостановочно вкатывались громыхающие телеги с пожитками, вбегали женщины с узлами, громко плакали маленькие дети. Детей бесцеремонно тащили за руки такие же зарёванные, чёрные от сажи мамаши. Только и слышалось со всех сторон «Русские в городе! Спасайтесь! Все в замок!» И действительно! Вдали, вдоль улиц, к в миг опустевшей площади быстро пробирались ненавистные жёлтые сюрко с чёрными крестами.

Пребывающие в тихом ужасе знатные горожане, богатые купцы уже не просили, теперь они слёзно умоляли Николауса начать с русскими переговоры о сдаче цитадели. Сейчас даже последний тупица осознал абсолютную безсильность рижского гарнизона против русских войск и их дьявольского оружия.

— Вот послание русскому королю! — наставлял Николаус робеющего служку. — Ты знаешь русский, сдайся им. Тебя спустят с ворот на верёвке. Скажешь русским, чтобы они не брали замок. Мы сдадимся, но мирно, после переговоров с королём Владимиром. Быстрее!

Спущенный на землю служка, оглянувшись по сторонам на горящий и дымящий город, ускорил шаг, направляясь к русским колонам, словно прибоем выплёскивающимся на площадь у центральной городской ратуши.

Возвращаясь из Дюнамюнде, ещё в километре от Риги я заслышал трубный вой и бой барабанов, прерываемые громкими раскатами пушек — верные признаки начала штурма. И действительно, вскоре мои умозаключения подтвердились. Лагерь бурлил как разворошённый муравейник — воины, бегом, по ходу, поправляя доспехи и амуницию, бодро выстраивались в штурмовые колонны.

Причиной воцарившейся всеобщей суеты стал зияющий огромный пролом, между двумя башнями осыпалась чуть не вся стена, обнажив беззащитные, жавшиеся друг к другу дома рижан.

Изготовившиеся к бою батальоны, усиленные латышами и эстонцами, по — ротно ринулись вперёд. Невзирая на открывших стрельбу немцев, они не останавливались не на минуту, упорно двигаясь к своей цели. Выведенная на передний план полевая артиллерия, в районе обрушенной стены, открыла ожесточённую пальбу, буквально выкашивала всё живое. Через час, втянувшийся в город авангард, сумел изнутри открыть центральные ворота, и ручеёк атакующих быстро превратился в полноводную реку, затопляя кровью все очаги сопротивления. А враг в панике стал занимать последнюю линию обороны — замок.

Колонны пехотинцев, одна за другой ныряли в дымящиеся проломы, напрочь скрываясь из вида. На городских улицах образовалась свалка — немцы со своими латышскими прихлебателями с оружием в руках бросались им навстречу. Даже до моих ушей стал доноситься неимоверные крики ярости и боли. Въехав в город через пролом, я мог наблюдать как по узким улочкам, извивающиеся словно змеи, русские колонны кололи, рубили и гнали неприятеля по направлению к городской площади. По ушам бил рёв сотен голосов и лязг металла. Но главное, мы побеждали, колышущаяся немецкая масса, сумевшая нам навязать близкий бой, не в силах была устоять под этим напором, она катилась к замку в центре города, оставляя за собой кровавое месиво из корчащихся раненных и замерших навсегда трупов.

— И без пушек немца тесним! — с гордостью в голосе произнёс Олекс.

Я подозвал к себе, распаренного как рака, начальника артиллерии.

— Не успели через завалы переправиться, — смущаясь ответил Веринеев, — немцы с нашими сразу вплотную сошлись. А как началась рукопашная рубка, то своих уже не отзовёшь, иначе только хуже сделаем!

— Плохо, полковник.

— Но мои пушкари сзади наступающих колонн двигаются, если что, немца сразу угостим.

— Ладно, — я махнул рукой, — потом, устроим разбор полётов!

Свой штаб я разместил у башенных ворот в каменных палатах рыцаря, погибшего под Псковом. Сейчас в доме проживала его семья и слуги. Последние, впрочем, быстро сообразив, куда «ветер дует», обезоружили и пленили собственных хозяев, переметнувшихся на сторону победителей.

Укутавшись поверх доспеха шубой, я в окружении телохранителей, только и успевал, что принимать вестовых, отсылаемых их командирами с победными реляциями. Вестовые бодро рапортовали о ходе сражения на конкретных улицах, а потом резво уносились назад, поднимая копытами коней снежную взвесь.