Алексей Янов - Орда

Нижняя часть Киева, Подол, был настоящим «промышленным сердцем» города. Здесь в своих мастерских проживали и производили свои товары многочисленные искусные умельцы всех специальностей. В этом районе я вдыхал печной дым кУзнец, слушал перестук плотников и общался в непринуждённой обстановки, можно сказать по-свойски, с местными литейщиками, гончарами и оружейниками. В частности, агитировал их переехать работать на мои новые заводы в Тулу или Карелию. Меня со всем вежеством и вниманием слушали, кивали головами, обещали подумать. Неволить и в принудительном порядке высылать на новое ПМЖ я никого пока что не собирался, не было в этом сейчас острой необходимости. Управиться бы с тремя десятками тысяч ополченцев — полоняников, собранных Михаилом со всех подвластных ему земель Южной Руси!

Софийская площадь, лишённая недавно своей функции народного вечевого представительного органа, обрела своё второе, чисто рыночное, торгово — коммерческое лицо. Торг здесь шёл круглогодично и уже не один век, но сейчас, по понятным причинам, заметно оскудел. Многонациональная пестрота толкущихся на Торге иноземных купцов тоже сильно поиссякла. Здесь теперь невозможно было увидеть булгарских купцов с их восточными товарами, вместо них добром из разграбленных монгольских обозов и из городов покорённой Булгарии торговали смоленские, новгородские и владимиро — суздальские купцы. Число половцев продававших здесь скот и кожи тоже серьёзно подсократилось. По — прежнему присутствовали венгры, продающие своих отборных коней и крымские купцы итало — греческих национальностей торгующих солью, одеждой, винами. Вместо немцев янтарь стали продавать смоленские, полоцкие и гродненские купцы. Сильно уменьшившаяся немецкая диаспора, теперь торговавшая только металлоизделиями и сукнами. Даже невооружённым глазом было заметно, что на Торгу среди импортных, относительно местного киевского рынка товаров, явно доминировали готовые изделия и полуфабрикаты смоленского производства.

Для себя я также отметил, что на Киевском рынке очень широко и одновременно как — то буднично, ходили по рукам купцов и покупателей наши бумажные деньги и прочие банковские бумаги. Как мне позже объяснили в Киевском представительстве «РостДома», смоленские дензнаки вместе с ценными бумагами стали «тихим сапом» проникать сюда ещё несколько лет назад. Сначала они стали использоваться при купле — продаже товаров наравне с гривнами, местными и приезжими купцами, а чуть позже смоленские деньги «распробовали» и простые розничные покупатели — киевские обыватели. К тому же, как мне пояснили местные «банкиры», наши деньги в куда более скромных объёмах можно встретить и в соседних странах, торгующих с Русью — от византийской Никеи на юге и до Швеции на севере. Естественно, эти финансовые новости меня очень даже порадовали.

Старшин от иностранных купцов я пригласил на следующий день в свою резиденцию. Необходимо было с ними обсудить и на новом уровне, с учётом изменившегося статуса Киева и прочих южно — русских городов, урегулировать наши торговые взаимоотношения.

С немецкими купцами дело обстояло следующим образом. С момента основания в 1201 году Риги к ней «проложили путь» странствующие немецкие купцы, которые объединились с купцами острова Готланд. Они же ревностно помогали епископу Альберту в войне с народами Прибалтики и с Русью. По привилегии 1225 года, данной Альбертом, оседлые купцы получили господство в Риге. В 1215–1234 годах в ее пределах возникает северо — западный «пригород», где находился «русский квартал» (Russiche dorp). Там разместилось подворье полоцких, смоленских, витебских купцов и церковь св. Николая.

Роль северогерманского купечества в Балтийской торговле на рубеже XII–XIII веков, в связи с начавшимся в это время покорением немцами Восточной Прибалтики, заметно возрастает. Тогда сфера их торговой деятельности расширилась, вышла за пределы острова Готланд и достигла северо — западных княжеств Руси. Немецкое купечество «сблизившееся» еще на острове Готланд с русскими, с жадностью стремилось завязать непосредственные торговые связи с Русью.

Сначала северогерманское купечество служило агрессивным целям немцев, способствуя продвижению их в восточные славянские земли — («Drang nach Osten»). Сотрудничая с «крестоносцами», во главе которых стоял их Орден, на первых порах защищавший «людей торговли», северогерманское купечество помогало немецкому вторжению в Прибалтику, в расчете на рынки завоеванных земель и на создание более благоприятной для себя позиции в торговле с Русью.

Правда, партнёрство между Орденом и северогерманскими купцами оказалось недолговечным, по всем известным причинам, связанным с разгромом немецких орденов. И как результат, уже в прошлом году северогерманское купечество образовало свой независимый от Ордена союз — объединение торговых центров: Висби, Готланда, Любека. Силы этого союза (Ганзы в эмбрионе) направленные на борьбу против тех, кто намеревался стеснять свободу немецкой торговли, я намеривалась использовать в собственных целях, слегка подстегнув вперёд историю.

Немцы хотя и лишились своих Прибалтийских земель, но не потеряли своего торгового интереса в России, скорее наоборот. Вот я и собирался организовать из купечества северогерманских городов некое подобие Ганзейского союза. Полностью копировать исторический опыт Ганзы было бы глупо, да и невозможно. Я намеривался придать новому немецкому торговому союзу такую специфику, которая сделала бы его всецело зависимым от России, а, следовательно, послушного ей. В конечном итоге укрепление торговых контактов между странами Балтийского бассейна должно сделать европейское купечество куда более миролюбивым, изменить его взгляды на необходимость завоевания русских земель, что может стать решительным препятствием осуществлению военно — клерикальных планов вынашиваемых в Ватикане и в среде отдельных католических правителей.

Пребывавшие в Киеве немецкие купцы расселись вдоль стола и с опаской поглядывали в мою сторону. Эти купцы были родом из разных городов Германии — Любека, Гамбурга, Штеттина. «Ганза» — союз торговых городов, предводительствуемый немцами ещё не сложился, и надеюсь уже никогда не появится, так как отдавать в руки немцев, за здорово живёшь, Балтийскую торговлю я не собирался.

Я взглянул на своего переводчика Якова, «Мол, готов к работе?», получив в ответ от него спокойный и уверенный взгляд, я сдёрнул шторку с «карты» Поволжья и Урала. Взгляды немцев устремились на мою «мазню». Из меня был тот ещё картограф — изобразил схематично моря, реки и горы с известными населёнными пунктами. Но в это время картография была ещё на примитивном уровне, поэтому моё творчество смотрелось на прилично высоком уровне. Тем более точность, соблюдение реальных пропорций географических объектов — опережали всё ныне известное. И собакоголовых людей не было …