Александр Михайловский - Операция «Яростный полдень» [СИ litres]

– Теперь понятно, – кивнул президент, – просто раньше вы у нас не были склонны к подобного рода откровениям.

– Да, это так, – согласился академик, – вы сами завели речь о политических аспектах применения нашей установки, вот я и высказался по этому вопросу. Кроме того, имейте в виду, что Ку-поле в Донецкой зоне уже набрало примерно девяносто процентов плотности прорыва и в любой момент процесс образования портала может сорваться на самотек, и случиться это может также и на территории, контролируемой украинскими войсками или же прямо в центре Донецка, с массовыми человеческими жертвами. И что вы будете делать тогда?

Наступила тишина. Академик сказал все, что хотел, а президент должен был обдумать его слова.

– И сколько, по-вашему, у нас еще есть времени? – наконец сухо спросил глава государства.

– Месяц, по максимуму – полтора, – ответил академик, – но, по большому счету, все может произойти уже завтра или прямо сейчас. Мы пока не научились настолько точно измерять эти процессы, чтобы выдавать прогнозы с точностью до дня или даже недели.

– Понятно, Евгений Павлович, – сказал президент, вставая, – можете считать, что мое предварительное согласие на включение установки на безопасном расстоянии от линии фронта и там, где это никому не повредит, вы получили. Окончательное добро я смогу дать вам только после того, как согласую свои действия с некоторыми людьми, в том числе и на той стороне Врат. При этом я буду помнить о вашем предупреждении, что все может случиться буквально в любую минуту и в любом месте. Никакой легкомысленности в этом вопросе, я вам гарантирую, не будет.

После того как академик Велихов попрощался и вышел, президент позвонил министрам обороны и иностранных дел, договорившись о встрече в четыре часа вечера. Премьер-министра, в связи со сложившимися обстоятельствами доживающего в этой должности последние дни, он информировать ни о чем не стал, а вместо того снял трубку межправительственного телефона и, дождавшись сочного «Алло» с едва заметным грузинским акцентом, сказал:

– Добрый вечер, Иосиф Виссарионович…

Дело в том, что уже четыре месяца через Врата действовала линия оптоволоконной связи, обеспечивающая на базе экспедиционного корпуса в Сураже 1942 года высокоскоростной интернет, телевидение и шифрованные каналы армейской и правительственной связи. А месяц назад двадцать первый век дотянулся и до тамошней Москвы: первыми абонентами межправительственной связи стали Кремль, Лубянка и Генштаб. Вот и у товарища Сталина на столе появился экзотически выглядящий кнопочный телефон и включенный в интернет компьютер, которого лучший друг советских физкультурников еще откровенно побаивался. Плоский аппарат с трубкой, напротив, был делом почти привычным, к которому советский вождь относился без внутреннего недоверия.

– Добрый день, товарищ Путин, – сказал Верховный, услышав знакомый голос, – я вас слушаю.

– Должен поставить вас в известность, что ситуация с открытием вторых Врат в окрестностях Донецка-Сталино угрожает в любой момент соскользнуть на самотек, – быстро произнес президент Российской Федерации. – Со своей стороны я готов дать санкцию на немедленную попытку их принудительного открытия в заранее согласованном месте в трех километрах западнее Иловайска. Теперь решение за вами.

– Насколько мы понимаем, «самотеком» – означает «в любой момент и в любом месте», – сказал Сталин, – в том числе и на территории, контролируемой петлюровско-бандеровскими бандформированиями?

– Именно так, – подтвердил российский президент, – и такого исхода мы должны избегать любой ценой. А еще самопроизвольное открытие Врат может случиться прямо в центре города, и тогда его жертвами могут стать тысячи граждан Советского Союза и Донецкой республики.

– В этом вы правы, – согласился советский вождь, – для нас одинаково неприемлемы большие жертвы среди гражданского населения и открытие Врат на территории, контролируемой недружественными силами. Ведь, насколько я понимаю, вы связаны так называемыми Минскими соглашениями, которые у вас уже стали притчей во языцех, и не сможете сразу объявить войну государственному недоразумению под названием Украина?

– Одновременно мы связаны оборонительным договором с Советским Союзом, – сказал Путин, – и он для нас гораздо важнее любых Минских соглашений. Если мы разорвем эту, как вы сказали, притчу во языцех, то российский народ нас поймет. При этом точно можно сказать, что наши люди откажут нам в доверии, если мы не окажем помощи СССР при нападении на него Украины или какого-либо еще государства. Просто разрыв Минских соглашений по нашей инициативе будет стоить нам серьезных репутационных и политических издержек.

– Мы рады, что вы настолько серьезно относитесь к нашим соглашениям, – сказал советский вождь, – но все же мы хотели бы знать: неужели вы думаете, что если новые Врата откроются на заранее уговоренном месте, то украинские формирования не попытаются прорваться к ним силой, невзирая ни на какие Минские соглашения? И мы не сомневаемся, что ваш Запад их при этом поддержит и закроет глаза на любые жертвы среди мирного населения, лишь бы получить контроль над одной стороной новых Врат, через которые он сможет оказывать давление на Советский Союз. Насколько мы понимаем, по их расчетам Красная Армия окажется настолько же беззащитной перед украинскими националистическими формированиями, насколько вермахт был беззащитен перед вашим экспедиционным корпусом…

– Начало активных боевых действий на Донбассе будет означать конец украинской государственности, – сказал российский президент, – и в Киеве об этом знают. При этом уже нам известно, что участие стран НАТО и прочих украинских «доброжелателей» в судьбе этой территории не выйдет за рамки воплей в прессе и дипломатических демаршей. К горячей войне за эту глубоко второстепенную территорию они не готовы, и не будут готовы никогда. Тем более это нежелание усугубляет то, что начаться такая война должна не по их собственной воле и в удобный для них момент, а по инициативе украинского руководства, которое пересечет жирную красную черту, проведенную в том числе и Советом Безопасности ООН. Одно дело – навалиться толпой на раздираемую внутренними противоречиями Югославию, и совсем другое – иметь дело с готовой к драке Россией, правительство которой полностью поддержит ее народ.

– И вы думаете, что для ваших европейских и американских политиканов будет иметь хоть какое-то значение, кто в этой войне сделает первый выстрел? – с сомнением спросил Сталин. – Мы в этом, например, совершенно не уверены…

– Факт начала войны украинской стороной будет иметь значение для нашего собственного народа, – ответил российский президент. – Среди наших граждан абсолютное меньшинство является сторонниками немедленного вторжения на Украину и приведения ее к общероссийскому знаменателю, и в то же время подавляющее большинство поддержат ответный удар, следующий за попыткой наступления на республики Донбасса. Чтобы люди считали эту войну справедливой и освободительной, необходимо, чтобы инициатива начала боевых действий была отдана противоположной стороне. Наш народ устал от борьбы за счастье всего человечества, но все еще способен защитить «своих» в тот момент, когда им грозит уничтожение. Да и вы и сами это знаете на собственном опыте.