Олег Аржанников - Легенда Последнего Артефакта. Книга 1.

Внимание, дорогой читатель!

В данном произведении присутствют: ненормативная лексика, сцены эротического содержания, физического и психического насилия и прочие аморальные составляющие.

Легенда Последнего Артефакта.

Убегая от начинающего дождя, прикинул расстояние до дома — ещё далеко. Зря сказал отцу, что сам доберусь с занятий. Не то что бы я был заносчив, не слушая отца, который из шкуры вон лез, дабы обеспечить меня всем чего я хотел. Просто хотелось побыть одному, не выслушивая постоянных предостережений.

«Джон, ты должен быть аккуратней, — твердил мой старик — смотри вокруг, особенно под ноги.»

Чёрт. Мне уже семнадцать — не пять и даже не пятнадцать! Я уже взрослый, хватит надо мной сюсюкать, ты ж не… Мама. Чёрт!

Слёзы сами хлынули в такт начинающегося дождя. Как там в сопливых цитатках? «Люблю плакать под дождём — там не видно слёз». Терпеть не могу показывать чувства, но маму я очень любил. Да и пусто на улице. В общем, дал волю чувствам и теперь не пойму: то-ли это от дождя, толи это из-за меня начали так быстро набираться лужи.

Дело в том, что лет пять назад мы ехали с отпуска. Я уговорил родителей, что поеду спереди. Дорога была хорошей — ни одной ямки или колдобины. Отец хорошо водил и знал где сократить или объехать затор. Матушка травила анекдоты, над которыми мы дружно смеялись до боли в животах.

А потом наступил полный кошмар наяву. Резко возник туман, который просто стоял единой стеной. Будто гастарбайтеры строили облако и оно, по всем законам жанра, свалилось во время проверки. Фары не могли пробиться сквозь погодный монолит, выцепляя лишь метр дороги. Отец скинул скорость до минимума — от греха подальше. Но чему быть — того не миновать. Огромные фары вырвались из тумана, словно глаза сказочного монстра. Многотонный грузовик врезался в нас, сминая легковушку, словно бумажную. Это было последнее что я помню.

Дальше боль и темнота. И снова боль. И снова темнота. Много боли. И Тьма. Не знаю сколько длился этот круговорот, но я был слаб сопротивляться этому. И каждый раз попадал в ту машину, что раз за разом разбивалась в груду хлама. Я чувствовал, как из меня вытекает жизнь — капля за каплей, она сочилась из каждой моей клеточки.

А потом будто холодильник открыли и появился свет. Почему холодильник? Всё просто — я дико хотел жрать. Даже не так — ЖРАТЬ. Открыв слабые от усталости, изнеможения и, видимо, большой потери крови глаза я понял, что нахожусь на больничной койке.

— Где я? — слабость давала знать. Лишь слабый звук оставался от громкого и начинающего ломаться голоса.

— Джон? Ты меня слышишь? Ты понимаешь меня? — кто-то пытался говорить со мной. Мужской голос. Не отец. Наверно врач. — Сестра, звоните мистеру Роквелу — Джон очнулся.

— Папа… Мама… Где? — с каждым словом силы покидали меня, глаза наливались свинцовой тяжестью.

— Всё хорошо. — заверял меня спокойный голос врача. — Твой отец скоро приедет. А теперь спи. Тебе это нужно.

И я отключился. Глубоко и надолго, но эта темнота была приятной и нежной — словно мама. И я видел силуэт человека. Яркий, словно солнце. Он протягивал мне руку и я не боясь коснулся его пальцев. Тепло побежало по руке, слегка покалывая каждую мышцу на своём пути, а затем всё тело будто бы окунули в горячую ванну, где каждую часть моего тела омывало нежностью и заботой.

— Спасибо вам. — Сказал я тёплому образу,

— Мы ещё встретимся, но ты не вспомнишь меня — Улыбнулось(?) существо.

Я хотел спросить, когда это будет, но он растаял в клубах пара. Призрак? Дух? Бог? Я не знал. А так хотелось ещё ощутить этого тепла… Что значило «Не вспомнишь»?

И я забыл. Ну не то чтобы совсем. Я помнил как он появился, прилив сил, которым он поделился, даже разговор, а вот лицо — никак не хотелось вспоминаться.

Через час меня уже покормили и отец вёз на машине друга семьи, Шина, домой. Его красные глаза до сих пор слезились — он не спал и сильно горевал последние два дня к ряду. Видно было, что держался из последних сил, чтобы не разрыдаться вновь. Но я же живой! Что с ним? Может… мама? НЕТ! Этого не может быть. Не должно. Нет, нет, нет… И всё же.

— А где мама? — спросил я тихо.

И отца прорвало, он рыдал, словно маленькая тучка, опоздавшая в ливень. А я похолодел. Не может быть… МАМА! За что с ней такое случилось?! Почему не меня?!

************************************************************************************

И вот я бегу домой и вспоминаю этот кошмар. Дождь превратился в ливень и на мне не осталось сухого места. Мысли путаются, а на глазах водяная пелена горя и печали. И ярости. «Если бы только… только…». Я упал на дороге запутавшись в собственных ногах. Грязная холодная вода вернула ясность в голове. С дури и обиды ударил кулаком по водной глади, ещё больше пачкаясь в прибитой дождём пыли. И тут я услышал крики и возгласы из-за поворота.

— Эй, Грас! Ну-ка давай вмажь этому бомжу ещё раз!

— Да без проблем, Карл! Держи его.

— Да-да-да, заткнись и бей уже.

Аккуратно выглянув из-за поворота я увидел отвратительную картину, как трое местных гопников избивают старика в переулке. Один, видимо Карл, зажал бедняге битой руки за спиной, не давая упасть или убежать. Грас разминал шею и хрустел костяшками в кожаных перчатках без пальцев. Короткой полоской метала на них я узнал кастет. Третий же отброс общества снимал всё на дохлый телефон, скорее всего очередной жертвы и стоял ближе всего ко мне. Все ублюдки были в кожаных куртках.

Короткий прямой удар пришёлся старику ровно в челюсть, вырывая зубы и струйки крови. Тот тут же обмяк, но бита не дала ему упасть. Ещё удар — переносица сломалась и нос превратился в кровавое месиво. Ещё — и даже в десятке метров слышно было как трещат рёбра. Больше я ждать не собирался. Я не герой, но это мрази, которых не жалко и нечего бояться.

Оценим ситуацию: Во-первых — их трое, а я один; Во-вторых — у меня пара ножей, а у них, как минимум бита и кастет; Ну и под конец — они явно сильнее меня, но я шустрее и ловчее, наверно.

Насчёт ножей — это моя жизнь. Три года уже занимался самообороной и ножевым боем. Два ножа-близнеца — подарок отца, после моей победы за звание Мастера Спорта. Так что управляться умею, да и с меткостью всё хорошо.

Значит надо нападать на третьего, он стоит спиной в проходе и закрывает обзор остальным. Надо лишь хорошо ранить — убивать, даже таких мразей, подсудное дело. Три, четыре… Вперёд!

Пробегаю, пригибаясь как можно ниже, вдоль стены и оказываюсь в шаге от ублюдка-оператора. Чёрт, он тяжело дышит?! Точно больной ублюдок. Знаете, а я передумал. Смерть для них — сродни прощению и отдавать столь ценный дар я не собирался. Подскакиваю почти в плотную и колю под колено, скользнувшем в руку клинком. Зная, что от боли и неожиданности, он начнёт кричать, бью рукоятью-кастетом в темечко. И ели успеваю подхватить тело, не создавая шума. Получилось! Первый готов. Ещё два. Я смогу.