Галина Гончарова - Черная осень [litres]

– Под твоей охраной и защитой, верно? – Шеи коснулись горячие губы, повели дорожку вниз.

– В Звенигороде тебе может угрожать опасность только от Пламенного. – Яна, с легкой руки любовника, начала постепенно разбираться в реалиях данного мира. В тех, которые не интересовали Анну. – А от него тебя защитить не получится.

– Пока я ему нужен. Подозреваю, буду нужен еще долгое время.

– Для грязной работы.

– Мне нравится, как ты это говоришь.

– Эротично?

– Нет. С абсолютным спокойствием.

Яна фыркнула, потом развернулась и обняла любовника, руки которого позволяли себе все большие вольности.

– Давай я побеспокоюсь о чем-нибудь другом?

– Давай… побеспокоимся…

Яна вышла из купе под утро.

Вернулась к себе. Тщательно вымылась холодной водой из кувшина, оделась потеплее. Хорошо, что у нее не чемодан, а рюкзак… с ним проще.

А еще хорошо, что это не «Красная стрела». И не поезд метро. Вот с них прыгать – самоубийство. А с этого – придется.

Поезд уже входил в Звенигород. Яна знала: они остановятся не на вокзале. Они проследуют в депо, там спокойнее, а уж из депо жом Тигр отправится к товарищам.

По идее, она должна его сопровождать.

Без идеи…

Яна выглянула из купе. Действовала она спокойно, она это уже не раз продумала.

Спрыгивать в чистом поле нет смысла. Надо дождаться столицы, там проще затеряться. Это недолго.

Несколько шагов по вагону, засов на двери, поднять, потом привязать к нему особым узлом тонкую веревочку, открыть дверь, закрыть… С той стороны дернуть за веревку. Засов падает, узел распускается.

Яна стоит на площадке вагона, ветер треплет волосы…

Все равно поезд идет слишком быстро.

А вот и Звенигород.

Она знает: жом Тигр уже проснулся и приводит себя в порядок.

Она знает: скоро подадут завтрак, и мужчина начнет искать свою любовницу.

Она знает: надо уходить. Но какое-то время еще медлит.

А потом прыгает с подножки, группируясь в полете, как учил отец [21] Один мой знакомый такое регулярно проделывал. ИМХО – самоубийца, но в критической ситуации и не так раскорячишься. (Прим. авт.) .

Падать – надо уметь правильно. Из любого положения, с любой высоты… Яна прокатилась по земле кубарем, больно хлестнул рюкзак, который она выпустила уже в прыжке – не искать же потом полчаса?

Бок встретился с каким-то сволочным камнем, щеку ободрал куст…

Яна выдохнула – и распрямилась.

Звенигород.

Встала, быстро пробежала руками по телу… Цела. Обернулась, поискала глазами рюкзак, шагнула к нему, подобрала…

Так, руки в порядке, ноги в порядке, ребро… нет, не треснуло – Яна глубоко вдохнула, выдохнула, провела ладонью… сойдет! Даже если и треснуло, то не сломалось, остальное – не важно!

Щека в крови?

Яна вытащила маленькое зеркальце и оглядела себя.

Нормально!

Волосы дыбом, грязи собрала на себя – хоть лопатой отгребай, но в остальном – сойдет. И девушка принялась приводить себя в чувство.

Собрала волосы под бандану, отряхнулась, немного испачкала лицо… Ну да, получилось нечто странное. Но…

Переживем!

Ей в Звенигороде долго не оставаться. Забрать сына – и уезжать. И – быстро!

Яна сунула руки в карманы и зашагала по направлению к известному ей дому, в котором жил ее ребенок с приемной матерью, сестрой Ильи…

ДОН-Н-Н-Н-Н!!!

Девушка подняла голову.

В древней столице звонил колокол.

ДОН-Н-Н-Н-Н-Н-Н-Н-Н-Н-Н-Н-Н!

ДОН-Н-Н-Н-Н-Н-Н-Н-Н-Н-Н-Н-Н!

Три тяжелых удара, которые были слышны во всех концах Звенигорода.

Наследник прибыл в столицу. Пусть даже Яна и не подозревала о подобной подставе.

Ей было не до колоколов, которые могли бить по любой причине, даже самой неуважительной. Ее ждал сын. Здоровый! Любимый!

Единственный и обожаемый Гошка!

И какие там колокола – Освобождения – крови – любови?

Да плевать ей на все, кроме родного ребенка! Гоша, солнышко, я иду к тебе, жди меня… Эх, свинюшка я все-таки… даже игрушку с собой не захватила! Но такое нельзя показывать разным Тиграм, они мигом ударят в уязвимое место! И так чудом удрала! Наверняка ее уже хватились… ну и ладно! Разберемся!

С неба медленно, словно бы нехотя, полетели белые снежинки.

Первый снег…

Все названия глав взяты из стихотворения М. Цветаевой «Всюду бегут дороги…» (Прим. авт.)

Тор – благородный по рождению, дворянин. Жом – обычный простолюдин. Женский вариант – тора, жама. (Прим. авт.)

Кому интересно – погуглите. Писал так «святой». И развлекался. (Прим. авт.)

Правда-правда. Можете погуглить, я видела обе версии. (Прим. авт.)

Нечто подобное было на первых «фордах». (Прим. авт.)

23 мая 1887 года Делянов обратился к государю императору с предложением ввести законодательный запрет приема в гимназии детей большинства российских сословий, кроме дворян, духовенства и купцов. «Таким образом, при неуклонном соблюдении этого правила гимназии и прогимназии освободятся от поступления в них детей кучеров, лакеев, поваров, прачек, мелких лавочников и тому подобных людей, детям коих, за исключением разве одаренных гениальными способностями, вовсе не следует стремиться к среднему и высшему образованию». (Прим. авт.)

Данная история случилась на самом деле с одной из читательниц и была использована в романе с ее согласия. (Прим. авт.)

Liberté, Égalité, Fraternité – девиз Французской Республики времен французской же революции. (Прим. авт.)

Из «Свадьбы в Малиновке» – очень демократического фильма, раскрывающего принципы демократии во всей полноте:

Грициан: «Ну а как же можно без программы? Ну что я вам, бандюга с большой дороги? Я же атаман идейный. И все мои ребята, как один…»

Попандопуло: «…Стоять за свободную личность».

Гапуся (в сторону, бабам): «Значит, будут грабить». (Прим. авт.)

Из фильма «Гусарская баллада». (Прим. авт.)

«Кто в молодости не был революционером – у того нет сердца, кто в старости не стал консерватором – у того нет мозгов». Авторство приписывается Б. Дизраэли, К. Победоносцеву, У. Черчиллю – точно не скажешь. (Прим. авт.)

Не люблю расизм. Но такую семью лично знаю. И подозреваю, будь они неграми или эскимосами, ничего бы не изменилось. Разве что глава семейства объявил бы себя шаманом. (Прим. авт.)

Н. В. Гоголь, «Ревизор». Комедия, которую не смогли испортить даже уроки литературы. (Прим. авт.)

Слова П. Л. Лаврова, музыка К. Ж. Р. де Лиля, 1875 год. (Прим. авт.)