Владислав Савин - Вперед, Команданте [СИ]

– Девятнадцать с половиной миллионов граждан Советского Союза – говорю я – погибли ради того, чтоб мы жили сейчас. Когда Гитлер вел против нас всю Европу. А кончилось тем, что здесь, на этой площади, на параде Победы наши солдаты бросили знамена Еврорейха к подножию Мавзолея, и товарищ Сталин смотрел с той трибуны. И Гитлер тоже смотрел, из тюремного автомобиля, орал и бился в истерике. А всего месяц назад, когда американцы бомбили Ханой, и получили в ответ удар по Сайгону и уничтожение своей эскадры – Сталин с той же трибуны сказал, «если вы хотите войны – вы ее получите». И гринго сдулись, утерлись, согласились считать это «инцидентом» ( прим. авт. – см. Красный бамбук ). Ты был в Гватемале и знаешь – там признать «я коммунист» было смертным приговором. Но вот мы стоим в средоточии всемирного коммунизма – и нам плевать, что думают в Вашингтоне. Потому что у нас правило – кто тронет нашего, тот умрет. Ты слышал ведь, «когда народ един, он непобедим» – Арбенс проиграл, потому что трем миллионам гватемальцев было пофиг на его реформы. А у нас, большинство советских людей готовы были драться насмерть, и из двухсот миллионов каждый десятый погиб – но Еврорейха больше нет, его знамена валялись как тряпки, а Гитлера сначала заставили на это смотреть, а затем вздернули в Штутгарте, вместе с всей его бандой. И мы этого не забудем никогда – и можем повторить, если забудет кто-то другой!

И промолчу пока о том – что будущему Команданте знать сейчас рано. Как у нас в несветлом будущем всякая сволочь (те же власовцы, готовые приветствовать «Абрамсы в Химках») станет вопить о «победобесии». И даже я, есть грех, до конца не понимал, что для нас этот праздник, День Победы. Что истина в том, что мы можем это сделать – даже когда против нас вся объединенная Европа (здесь Еврорейх, но ведь и там по сути то же самое было: все европеи на Гитлера работали). И что дело не в одной храбрости – она и при царе была у нашего народа – а в силе нашего советского строя, сумевшего всю мощь, все ресурсы организовать и мобилизовать ради Победы. Мы доказали, что нам это по силам – и если не забудем, не расслабимся, то нас никому не победить. Мы знаем что можем это сделать – так же как товарищ Че Гевара, стоящий сейчас рядом со мной, может в этой реальности стать Команданте революции. Если только он поймет главное, не сделает тех ошибок, что в нашей реальности его погубили – что лишь когда народ един, он непобедим. Даже если это маленькая Куба под боком у огромных и злых Соединенных Штатов.

И про двести миллионов – тоже правда. Ведь не было в Отечественную в народе ни «долой войну» как при царе, ни «Сталин, уходи», как в иные времена. И не надо говорить о «сталинском терроре» – если народ очень достать, то никакая плеть его не удержит (что там еще Бонапартий говорил про сидение на одних штыках?). Предатели, всякие там РОА и РОНА, так и остались кучкой швали, обеспокоенных лишь собственной шкурой – так и не родив сколько-то массовой Идеи. Так что в истории останется, через тысячу лет, когда настанет время ефремовской «Андромеды» – что «весь советский народ встал как один, против фашизма». Подобно тому, как сегодня мы представляем древнюю Русь сусально-былинной – без феодальных войнушек, когда сами же князья продавали русских людей в рабство византийцам и арабам, точно так же, как после это делали со своими же соплеменниками африканские вожди (а вы думали, тех негров, что гнули спину на плантациях, ловили в африканских джунглях европейские солдаты?).

– Там сидит сам Сталин? – Че Гевара смотрит на Кремль.

Ага, там. И не скажу я сейчас, что Вождь наш очень интересовался персонально тобой – и возможно даже, пожелает аудиенции удостоить, взглянуть на твою историческую личность вблизи. А уж про товарища Пономаренко, который в СССР сейчас забирает себе все больше текущих дел, прям как кардинал Ришелье при короле… нет, аналогия неудачная, поскольку Сталин на того коронованного придурка ну совсем не похож… ну вы поняли – обязательно пригласит тебя наш Пантелеймон Кондратьич для беседы. Надо ведь знать, как тебя подготовили, ради чего потратили столько времени и ресурсов? Выйдет ли у тебя, на пару с братцами Кастро, запустить такого ежа в штаны америкосам, чтоб в Вашингтоне до конца века икалось? Ведь социалистическая Куба, это не только наш непотопляемый авианосец, это открытые ворота для нашего проникновения в Латинскую Америку – а ведь в этой реальности и Церковь (в тех местах очень в авторитете) наш союзник, ой и полыхнет к югу от Рио-Гранде, если не будем клювом щелкать, возможностей не упустим! Главное, не лезть туда, где народ пока не готов, не повторять твою ошибку, Команданте. Но мы-то знаем, что например, в Никарагуа скоро начнется, дальше Сальвадор на очереди, да и в Гватемале доходит понемногу до электората, чего они лишились, Арбенса предав. Так что этот век обещает для кого-то быть очень веселым… эх, неужели меня не отпустят на братскую Кубу? Ну что мне стоило тогда, пять лет назад, не самому светиться без надобности, а на Юншена все свалить? Может все-таки забудут про меня в Международном Уголовном суде, прекратят свое «Куницына – в Гаагу»? Сталин не Ельцин, и своих не выдает – вот только за рубеж мне пока путь заказан. Юрка Смоленцев уже генеральствовать привык – ну а мне, прям как в плохом голивуде, «год прошел напрасно, ни одного американца лично не убил». Так может, ты, Команданте, за меня постараешься – а я уж тебе весь свой ценный опыт передам.

В Мавзолей к Ильичу не пошли – время дорого в очереди стоять, и светиться проходя без очереди (а мои «корочки» такую силу имеют) тем более не надо. Я тебе, товарищ Че, это после организую, без толпы свидетелей. Прошлись по Красной площади, у Василия Блаженного постояли, на памятник Минину с Пожарским взглянули. Гевара спросил – кто эти люди? А это, Команданте, те, кто похоронили первую русскую демократию, ради торжества нетолерантности и тоталитаризма! Хотя ты еще слов таких не знаешь…

Серьезно – вот как было на Руси, в веке шестнадцатом-семнадцатом – да и в Европах тоже? Правит царь (а в Европе – император, король, ну на худой конец великий герцог), а как помрет, ему наследует старший сын. У нас сидел Иван Грозный – про эту персону ты наверное слышал, ну я тебе после отдельно расскажу – сын же его, Федор, был личностью слабой и болезненной, и главное, не только наследника не оставил, но и вся московская ветвь рода Рюриковичей на нем завершилась, оставив наследство «выморочным». И как водится, сел на трон «кто круче», таковым оказался Борис Годунов, брат царской жены. Правителем он был, в общем, не лучше и не хуже – но создал свежий и опасный прецедент. И когда он помер, встал острый вопрос, кому править?