Дмитрий Силлов - Закон войны [litres]

Мерзкое это ощущение, застрять в воздухе как комар в янтаре, не в силах пошевелиться. И еще более неприятно было видеть четыре застывшие вспышки на дульных срезах фашистских автоматов, разглядев пунктиры пуль, тянущиеся ко мне. Одна в полуметре от меня застыла, причем я за ней даже мутный след разглядел, оставленный ею в воздухе. Ясно, что если время снова запустится, эта пуля прилетит мне прям между глаз, которыми я ее так внимательно рассматриваю.

Однако пока что ничего в окружающей обстановке меняться не собиралось, разве только аномалия продолжала искрить и переливаться, будто на нее временная пауза не действовала. Но в то же время в ней что-то чернеть начало, в самом центре, увеличиваясь в размерах…

И вдруг в какой-то момент аномальное облако на мгновение перестало искрить – и из него вышел человек в пиджаке старого покроя, брюках со стрелками и начищенных до блеска ботинках. Прическа человека была старомодной, а вот лицо на редкость неприятным…

И знакомым.

Я сразу вспомнил, где видел эти немигающие глаза, равнодушно глядящие из-под тонких бровей. В Москве, когда еле спасся от смерти [3] Об этой встрече можно прочитать в романе Дмитрия Силлова «Чужая Москва» литературной серии «ГАДЖЕТ». . Интересно, у них эта маскировка типовая, одна на всех и не меняющаяся с сороковых годов?

Ну да, это был «мусорщик» в облике человека. Они натягивают на себя эту оболочку, когда им зачем-то нужно интегрироваться в человеческое общество – разведать обстановку, завербовать кого-то…

Или убить.

В этом они специалисты, не поспоришь. Правда, со мной у них так ничего и не вышло, сколько ни пытались. Но сейчас вполне может получиться, сто́ит лишь время снова запустить, и париться не надо – через мгновение на пол упадет труп, добротно нашпигованный свинцом.

Но «мусорщик» не спешил восстанавливать естественный ход событий. Он не торопясь подошел к Гебхарду, заложил руки за спину и принялся изучать изваяние внутри допотопного экзоскелета. При этом облако за спиной «мусорщика» начало светиться интенсивнее, отчего у фашистов, стоявших возле эсэсовца, начала лоскутами отваливаться кожа с лица и с рук.

Но не у Гебхарда, который то ли радиопротекторов наглотался перед походом сюда, то ли еще что, ибо его свинцовое экзо против ионизирующего излучения такой интенсивности вряд ли чем-то могло помочь.

«Ключевая фигура» – внезапно родилась в моей голове чужая мысль.

«Что?» – на автомате переспросил я, тоже мысленно.

«Оберфюрер Карл Гебхард, ключевая историческая фигура, которой не должно тут быть. И которая здесь потому, что мои коллеги в будущем сделали ошибку, допустив в прошлое Меченосца».

Это было удивительно.

В голове у меня были чужие мысли на языке, совершенно не похожем на наш. Какое-то стрекотание, словно сотня взбесившихся кузнечиков пытались перетрещать друг друга. Но я понимал это стрекотание, которое мой мозг обрабатывал, вычленяя из него смысл – и в итоге я понимал слова, которые словами и не были…

И тут до меня дошло.

Так вот он какой, язык «мусорщиков»… Который я теперь понимал – и на котором уже ответил твари в человечьем обличье, что стояла ко мне спиной!

«Мы зовем себя амграллами, – прозвучало в моей голове. – «Мусорщики», согласись, это как-то некрасиво».

Если б я мог вдохнуть-выдохнуть и заодно губу крепко закусить, чтобы убедиться, что это не сон, – я б запросто это сделал. Но я не мог пошевелиться – и в то же время осознавал ход времени, когда время на самом деле для меня застыло.

«Не пытайся понять, – сказал голос. – Мы можем многое. Наша цивилизация намного древнее вашей, но иногда вы создаете для нас неприятные сюрпризы. Как, например, тот, который я недавно совершенно неожиданно встретил в коридоре неподалеку отсюда».

Пазлы сложились. Это был тот самый «мусорщик», которого я спас… Кхм, ну да, амгралл, а то еще обидится. И он что-то сказал насчет Гебхарда. Ключевая фигура… То же мне говорил тезка незадолго перед своей смертью. Сержант Иванов, который на самом деле был…

«Ты Координатор, – мысленно прострекотал я. – Только из мира му… амграллов».

Внутри моего черепа послышалось нечто, похожее на смешок.

«А ты догадливый, Меченосец. И еще очень везучий. По протоколу я обязан зачистить это место, стерев память об этом событии единственной ключевой фигуре и переместив ее туда, где она должна находиться. Но в нашем мире, как и в вашем, действует закон Долга. Долга Жизни. А я тебе задолжал свою жизнь и обязан рассчитаться».

Внезапно мое тело обрело свой прежний вес и рухнуло бы вниз, если б я не извернулся и не приземлился как кот на четыре конечности. Тело сработало раньше, чем я сообразил, что оно делает, – и через мгновение я стоял в боевой стойке, а из моей ладони угрожающе торчала «Бритва», удлинившаяся до размеров небольшого меча. Клинок при этом стал тоньше – естественно, если где-то что-то прибыло, соответственно, где-то убыло – но, думаю, это не повлияло на боевые качества оружия, откованного из редчайшего артефакта.

Но я быстро осознал, что вряд ли стоит бросаться на того, кто умеет полностью останавливать время, – тем более что сейчас я находился в его времени, притом что мое так и не разморозилось, судя по фрицам, похожим на облезлые изваяния, и пулям, застывшим в воздухе. «Бритва» нехотя и очень больно вползла обратно в мое предплечье, после чего я, стряхнув с ладони несколько капель крови, выжидательно сложил руки на груди. Мол, говори, амгрл… как тебя там, уже забыл. Жду.

«А какой смысл говорить, когда все уже сказано?» – пожал плечами «мусорщик», разворачиваясь ко мне лицом. При этом за его спиной фигура Гебхарда начала стремительно окутываться лазурным сиянием. Потом по моим глазам ударила яркая вспышка, от которой я невольно зажмурился… А когда я разжал веки, Гебхарда больше не было, лишь слабо фосфоресцирующее пятно осталось на том месте, где он только что стоял. Ну и фашисты, его сопровождающие, стали выглядеть совсем уж неаппетитно – когда мясо слезает с костей почерневшими лохмотьями, это всегда неприятно. Особенно для того, с кого оно слезает… Хотя, наверно, они умерли, так ничего и не почувствовав, навсегда застряв в той секунде.

«И где Гебхард сейчас?» – поинтересовался я.

«Там, где должен быть согласно ходу истории», – отрезал «мусорщик». – Кстати, сейчас будет немного больно. И тебе лучше пригнуться».

Я не заставил себя упрашивать, догадываясь, что сейчас произойдет.

И не ошибся.

Пули, выпущенные в меня фашистами, просвистели над моей головой, и я невольно застонал от адской боли в мышцах, суставах и внутренностях – я помню, это ни разу не полезно, когда их резко перемещают из одной временно́й точки в другую. Со мной подобное уже было, и всегда одно и то же.