Михаил Ланцов - Помещик. Том 3. Ратник

— Посмотри на следы, которые оставила тень возле трупов, — молча произнес Ахмет.

Один из воинов, опытный в деле следопытов внимательно их осмотрел. И, повернувшись к Ахмету, спросил:

— Кого ты видел?

— Ты видишь следы?

— Вижу.

— Это следы наших людей?

— Нет. Так кто это был?

— Тот, кого не боится этот юный глупец…

Андрей же, вернулся в расположение лагеря злым, уставшим и не отдохнувшим. Он испытывал чудовищное раздражение. Прежде всего на себя. Зачем он полез в их лагерь? Откуда в нем эта тупая лихость? Почему вдруг для него стало настолько важно нормально похоронить тела этих людей? Чужих, в общем то, ему? И что с ним вообще происходит?

1554 год, 2 августа, Коломна

Иоанн Васильевич вышел на крыльцо.

Осмотрелся.

Утро удалось на славу, так как началось с появление гонца. А точнее крошечной делегации от войска, что уходило к Хаджи-Тархану. И вот эта самая делегация сообщила о взятие города.

Царь сиял.

И собрал по этому поводу уважаемых людей, вышедших с ним из Москвы к Коломне, дабы обсудить обстановку в целом. Да и новостью поделиться. Они ведь еще не знали об этом славном успехе.

Иоанн Васильевич посмотрел на уважаемых людей, что столпились у крыльца палаты коломенского воеводы. Довольные, отъевшиеся лица. И вполне себе выспавшиеся. Видно с вечера рано легли, не уделяя должного внимания вечерней молитве.

Он хмыкнул. И сделал приглашающий жест первым прошествовал в палаты, где все уже было готово для заседания. И длинный стол, составленный из нескольких. И лавки по обе стороны стола. И меды с пивом, да вино доброе, заморское. Праздничное же собрание.

Толпа уважаемых людей ввалилась в палаты и сразу же началась жаркая ругань, едва не переходящая в драку за места. Кто где сидеть будет. Кто кого важнее и родовитее. Иными словами — обычная возня местнического толка.

Иоанн Васильевич подождал, пока все расселись, вдоволь насладившись этой баталией. И начал вещать, рассказывая о том, что его славные войска взяли Хаджи-Тархан без боя, утвердили там нового хана. Старый же, бежав утонул в плавнях.

Тут же это и отметили.

— Государь, — захмелевшим голосом произнес Шереметьев, — а ведь Жигимонт проворонил твой поход. Вон — сидит у себя и в ус не дует. Мню — удивлен он окажется немало, когда узнает.

— Да! — воскликнул один из бояр. — Прозевал он, царь-батюшка твои приготовления!

— А может молитвы Всевышний услышал?

— А то как же?! Конечно услышал! — Крикнул Шереметьев. — И Жигимонт сидит у себя дома. И крымский хан! Не иначе, как Всевышний услышал твои, Государь, молитвы. Да и наши. Ибо вот те крест, молился об успехе сего дела.

— И я! И я! — начали Шереметьеву вторить остальные.

Иоанн Васильевич вяло улыбнулся.

— А что, разве с Переяславля-Рязанского или Ельца нету никаких новостей? — спросил кто-то из бояр. — Неужели крымский хан не пошел ни к Хаджи-Тархану, ни к нам?

— Ногаи заволжские сказывают, что крымский хан сидит у себя дома и пьет кумыс, — ответил с улыбкой царь. — Так ли это, мне не ведомо. Но есть надежда.

— А что сами ногаи делают? Отчего на помощь нам не пришли?

— У них смута, — пожал плечами Иоанн Васильевич. — К нашей ли это пользе, али нет — время покажет. Пока мы смогли сделать задуманное. А они остались в стороне и не взяли своего в Хаджи-Тархане.

— А с Перекопа новостей нет?

— Через Днепр на днях пришел купец с весточкой из Перекопа. Он сообщил, что Давлет Герай не собирается в этом году ни в какие походы. Да и с наших южных городов особенных новостей нет. Только мелкие шайки татей проказничают. Но это обычное дело. В остальном же в южных городах все спокойно.

— А в Туле? — смешливо фыркнул один из бояр.

Иоанн Васильевич ничего ему не ответил, мрачно зыркнув.

И все замолчали.

И даже как-то потупились, потому что неудачной вышла шутка и весьма несвоевременной. Знали же как Государь раздражает из-за этих слухов.

В этой тишине постучались в дверь.

— Кто там? — громогласно спросил Шереметьев, пытаясь сбавить напряженность, от которой, казалось даже воздух стал гуще. Словно кисель.

— Там гонец из Москвы прибыл, — заглянув в помещение и низко поклонившись, пискнул дьячок, прекрасно оценив неприятную обстановку.

— Зови! — не глядя на царя, произнес Иван Васильевич Большой. Новости из Москвы были очень важны.

Зашел гонец и, пройдя к Государю, передал ему письмо. Сказав, что от царицы и это очень важно.

Царь помрачнел ликом, ожидая чего-то до крайности дурного. Анастасия вряд ли стала бы отвлекать его от похода по мелочам.

Давать это письмо читать кому-то еще не решился. Мало ли важные сведения личного характера? Поэтому приняв свиток, он сломал печать, развернул его и углубился в чтение. Про себя, только лишь беззвучно шевеля губами.

И чем больше читал, тем сильнее на его лице проступало недоумение.

— Что-то случилось? — спросил Шереметьев.

— Что-то скоро случится, — после слегка затянувшейся паузы произнес царь. — В Москве волнения.

— Ох! — выдохнули все присутствующие, явно раздосадованные этой новостью.

— Значит Жигимонт все же нашел способ нас уязвить.

— Я не уверен, что это он. Жигимонт — папист. А паписты не противятся учению Иосифа Волоцкого, относительно церковных владений. Им поддерживать нестяжателей не с руки.

— А… — начал было говорить и осекся Иван Васильевич Большой. — Так что же произошло?

— Протопоп Сильвестр, как я за порог, сразу проповеди уличные затеял. Сказывая, будто бы в Туле всем миром поднимали полк, побитый после нашествия. И старшины должникам своим простили, и воевода пожертвовал, и купцы скинулись. Одна только церковь осталась в стороне. И не просто осталась, но и себе урвала кусок с этих пожертвований и даров. И он поднял вопрос — уж не татарам ли она служит?

— А волнения с чего начались?

— Люди митрополита пытались Сильвестра заткнуть. Так еле от толпы ушли. Поколотили их знатно. Макарий теперь сидит в кремле на своем подворье и носа не высовывает оттуда. Посад же весь натурально кипит. Оказалось, что кроме Сильвестра хватает проповедников…

— А чего они требуют? Чтобы митрополит пожертвовал денег на нужды тульского полка?

— Супруга моя пишет, что они требуют снятия Макария с кафедры и суда над ним. Обвиняя в фарисействе, дескать, он и его сторонники есть истинные еретики, впавшие в жидовство. Они также требуют отъема земель церковных в пользу казны моей. И… — начал было говорить царь, но скривившись, замер.

— Что?

— Сильвестр заявляет, что Всеслав воскрес — это само по себе чудо. Но то, что он сотворил в Туле — тоже чудо, ведь он сумел словом, без насилия убедить старшин простить своих должников. А что это как не чудо? И теперь требует созыва Поместного собора, на котором должно не только снять Макария и осудить его со сторонниками, но и признать эти два чуда.