Александра Гусарова - 541-я

Его руки вспомнили упругое гибкое тело, которое извивалось под ним в экстазе. Его губы помнили этот нежный рот, который стонал от избытка чувств. А его… Нет, он ничего вспомнить уже не мог, но спать хозяину не давал. Когда терр ректор вложил прохладную узкую ладошку девушки в его пальцы перед принятием клятвы, Александра будто молнией шибануло. Ему даже показалось, что некоторые умершие органы воспряли… Но только показалось.

А еще его мучила совесть. Не случись той ночи, как сложилась бы судьба этой девочки? Он запечатал ее память, но запечатывать чувственность, которую выпустил на волю, не умел. Из-за него она получила эту постыдную печать, и из-за него же не смогла во время от нее избавиться. А пока, лежа в кровати, перекатывал во рту незнакомое чужеземное имя:

— Юлия…

И оно отзывалось странным трепетом во всем его большом теле, словно экзотический цветок с шипами, который одаривал ароматом, но не давал прикоснуться к сердцевине.

Девушка его сильно боялась. И страх был не связан со службой, он это чувствовал. Помнить его она никак не должна. Может интуиция нашептывала ей на ушко разные пакости про оболтуса с пятого курса Академии всех наук? Только Александр террано Громиер уже как два года стал совершено другим человеком.

И теперь его святая обязанность помочь девушке. Как это сделать, он пока не знал, но идти с проверкой ребенка решил сам. На месте разобраться будет проще, да и прощупать почву, как оградить Юлию от слухов тоже.

Юльке уснуть тоже не удавалось. Ванька сопел ей в плечо, уже видя десятый сон, а она все думала и думала. Сколько раз она представляла встречу с отцом ребенка. В ее мечтах она с гордостью демонстрировала ему подросшего сына, а потом, громко хлопнув дверью, уходила, уводя Ванечку с собой. Зачем хлопать, она не знала. Но это была одна из составляющих ее мести. И его она почему-то представляла не таким. Лишь глаза совпали с воображаемыми.

В мыслях насильник представал перед ней то маленьким, прыщавым юнцом, то толстым старым мужиком со слюнявым ртом и толстым животом. И вдруг он оказался высоким худощавым мужчиной, достаточно молодым и очень привлекательным. И что было самое обидное, он, похоже, ее не узнал и виноватым себя не чувствовал. А что она хотела? Сколько было девиц у такого красавчика? Десять, двадцать, сто… Где уж тут запомнить детдомовскую воспитанницу, случайно встреченную на пути? У них в этом мире в порядке вещей насиловать невинных девушек и не отвечать за это? За полгода пребывания в Ильбруке она с таким вообще-то не сталкивалась.

И она втайне от дяди надеялась, что завтра придет именно он. Неужели не почувствует, что это его сын, его плоть и кровь? С одной стороны хорошо, если сынок окажется неузнанным. Но с другой душа просила мести. Обвинить в развратных действиях начальника полиции нравов и наследника престола в одном лице? Круто, конечно. Только самоубийцей она не была, усмехнувшись лишь тому, что пустили лиса охранять курятник.

Юлька с сыном долго провалялись в кровати. Для девушки это было как бы оправданием, почему она долго не встает в первый каникулярный день. А Ванька весело резвился, прыгая на мягком матрасе, дергая маму за волосы и зажмуривая глазки от веселого массажа «Рельсы, рельсы, шпалы, шпалы…». Только время безжалостно продвигалось к обеду, и нужно было готовиться к встрече с представителем закона.

Отправив сынишку к бабушке, она долго стояла перед зеркалом, неизвестно зачем мерея наряды. Для кого она хочет быть красивой? Для насильника? Объяснить это она не могла даже себе самой. Выбрав простое желтое платье с широкой юбкой и убрав волосы в низкий хвост, пошла наряжать Ванечку. Когда она завязывала шнурок на его ботиночке, прибежала Милли:

— Терра Юлия, к вам пришли!

— Он? — только и спросила девушка, словно служанка должна была понять ее с полуслова и оправдать надежды.

Но та лишь кивнула головой:

— Он.

— Ванечка пойдем! Там с тобой дяденька познакомиться хочет, — с этими словами взяла ребенка на руки. Но когда они подходили к холлу, Ванька спрыгнул с маминых рук и протянул ей свою ладошку.

Так они и вошли в помещение, держась за руки. Увидев незнакомого дяденьку, Ванечка спрятался за мамину юбку. Юлька же подняла глаза и, встретившись с сапфировым взглядом, кивнула головой:

— Доброе утро, террано!

Он сегодня был непозволительно красив. Черная форма красиво облегала мощную фигуру мужчины, подчеркивая рост и ширину плеч. Лицо с утра было чисто выбрито, а красиво вылепленные губы сжаты в одну линию. Он ничего не сказал, просто кивнул ей в ответ.

Ванечка же решил, что дядя с ним играет. Поэтому выглянул из-за мамы, улыбнулся ему, а затем спрятался обратно.

— Как зовут ребенка? — холодно спросил мужчина. — Мне нужно внести его данные в протокол.

— Иван Александрович Саттаров терр Винсент, — четко проговорила Юлька, разочарованная в душе, что мужчина никак не среагировал на сына. Хотя, может это и к лучшему?

— Иван Александрович? — бровь мужчины вопросительно выгнулась.

— Вам, террано, что-то не нравиться в имени моего сына?

А ему не нравилось все. То, что она стояла перед ним такая холодная и красивая. То, что за ее юбку прятался ребенок, чужой ребенок, от мужчины, с которым она была после него. Формальности были соблюдены. Он мог бы откланяться и все. Но что-то останавливало Громиера. Он не умел общаться с детьми, даже в какой-то мере боялся их. Что, в принципе, свойственно большинству неженатых мужчин.

— Да нет, все в порядке. Могу я посмотреть на него поближе? — он даже не мог назвать причину этого желания.

— Ванечка, дай дяде руку! Поздоровайся, как это делают мужчины! — с этими словами Юлька подтолкнула к Александру ребенка. Ванька сначала засмущался, спрятал руку за спину. Но затем набрался храбрости, протянул вперед свою крохотную ладошку и поднял глаза на гостя.

Мужчина резко побледнел и присел на стул, словно ноги не держали его.

— У меня же не может быть детей! — чуть слышно прошептал он. Но Юлька услышала его.

— А при чем здесь это? — удивилась она.

— Ты же не хочешь сказать, что это ребенок моего отца и назван он в честь него?

— Террано, я не понимаю, о чем вы ведете речь! Я не знаю, кто отец моего ребенка, так как была изнасилована и лишена памяти, — поджала губы девушка. Не может он иметь детей! Хотя, она же не знает, кто действительно там был. — И причем здесь ваш отец?

Александр сидел на стуле, широко расставив ноги и обхватив свесившуюся голову руками, локти которых упирались ему в колени. Она считает, что ее изнасиловали? Но если это действительно его ребенок, то для девушки все выглядело именно так! А проклятье? Возможно, оно было лишь фантазией придворных магов, которым нужно было отрабатывать свой хлеб. Как все запутано! Он тряхнул головой, словно сбрасывая с себя наваждение и, чеканя каждое слово, произнес: