Владимир Шарапановский - Секс-тур в юность

— Да, но что может быть от двух-трех затяжек травкой? Ведь это только создает весёлое настроений. И все смеются и радуются.

— Мартина, — это уход от реального мира, с его проблемами и задачами, в страну грёз. Там нет проблем, но и жизни тоже нет. Потому хиппи и сойдут со сцены — ничего не оставив, кроме длинных волос, и я продемострировал свои волосы, и сексуальной революции, которая, таковой и не является. Все это было известно еще со времен египетских фараонов и ранее.

Мартина возразила.

— Ваши парни так зажаты, и очень мало имеют опыт. Их всему приходится учить. Это не есть хорошо. Надо больше открытости в этот вопрос. И учить культура отношений.

Я глянул на Хайди и заметил, что она стала наливаться пунцовым цветом на щеках, а заметив мой взгляд, еще больше застеснялась. Что-то на ухо сказала Мартине по-немецки.

Мартина мне перевела.

— Хайди сказал, что идет заниматься к Рони, а то на завтра надо быть готовы.

— Я наверно отвлекаю вас от занятий, и наверно пойду. Вам еще заниматься к завтрашнему дню.

— Ты оставайся, мы еще поболтать. Я потом буду заниматься. А Хайди с Рони будут заниматься.

— Хорошо, если я не мешаю, то очень даже за то, чтобы остаться и поговорить еще.

А Хайди тем временем взяла несколько учебников и пошла к Рональду. А когда за ней Мартина закрыла дверь, мы продолжили болтать, на разные темы. Потом она принесла початую бутылку вина и налив, присела поближе и толкнула тост.

— Выпьем за наш дружба и взаимопониманий.

— Всецело поддерживаю тост и предлагаю выпить на брудершафт. Ваша традиция.

Потом Мартина привстала и мы поцеловались. А потом еще немного пододвинулась, и пересела на колени, обняв за шею. И зашептала в ушко.

— Не беспокойся, я все буду делать сама, чтобы тебья учить.

И запечатала мне рот крепким поцелуем, на который я не преминул, сразу же и ответить.

Когда мы оторвались друг от друга, она произнесла.

— А ты неплохо целоваться. Кто научить? Обычно парни долго учиться.

Эх, тебе бы видеть те обучающие программы, да и долгую жизнь прожить, не поле перейти. Были любови, и самые разные. Так что, кто кого учить будет — это мы еще и посмотрим. Но хватит рефлексировать. Главное ввязаться в сражение, а там как повезет.

И я стал нежно целовать лицо Мартины, сидящей у меня на коленях, и прижимающейся ко мне горячим и возбуждающим телом. Потом впился в губы и стал просовывать язык поглубже в рот девушки, а потом отступил, и позволил её язычку проникнуть в меня. И так мы развлекались некоторое время. А я тем временем нашел применение рукам и стал расстегивать халатик. Потом снял с одной руки, а затем показал, что и второй руке надо освободиться, чтобы халатик соскользнул на колени. Мартина немного оторвалась от поцелуев и прошептала.

— А кто тебя учить? Ты хорошо делаль.

Но я не стал терять время на разговоры, и стал целовать её — не теряя темпа. А руки сами заскользили искать застежку от бюстгальтера. Потом расстегнули, и упругая грудь двоечка освободилась из пут. Я наклонился к ней, и начал целовать — не обделяя вниманием ни единого клочка. А Мартина погружала пальцы в мои волосы и захватывала кулачками до боли. А внизу уже подпирало, и стало неудобно сидеть.

Мартина почувствовав это, шепнула в ушко.

— Пойдем. И соскочив с колен, повлекла к постели, попутно снимая с моих плеч курточку, и бросая в угол.

На постели она присела и стала расстёгивать рубашку. А я целовал её тело, встав на колени перед постелью. Впивался губами в твердеющие соски и ласкал их языком. Лицо Мартины раскраснелось, и она с увлечением помогала мне разоблачиться.

Рубашка последовала в тот же угол что и куртка, а я расстегнул джинсы, и стал их стягивать с себя. Они были в облипочку, и пришлось встать, чтобы их снять. Мартина тем временем прилегла на постель и призывно протянула руки, я же быстро бросил джинсы в угол и кинулся в её объятья, всемерно крепить русско-германскую дружбу. Потом проскользнул рукой в её трусики и сталь поглаживать крутое бедро и животик. Потом провел рукой до попки и крепко вжался телом к горячему телу девушки. Но еще рано было образовывать зверя о двух спинах, и я прошептал Мартине на ушко.

— Я тебе сейчас буду делать приятно, а когда тебе будет очень хорошо — вскрикивай «das ist ja fantastisch!»

И переместившись головой на уровень груди, стал активно посасывать соски, прижимая губами, оттягивать и отпускать. А руками снял с неё трусики и стал нежно гладить промежность рукой. Нигде, пока, надолго не задерживаясь. Мартина прикрыла глаза и погрузилась в чувства, а руки её гладили мою голову и прижимали к груди, вжимая покрепче.

А я продолжал стимулировать эрогенные зоны, и сверху и снизу меняя участки поглаживания и пальцами проникая во влажное лоно. Немного уделил внимания клитору и продвинулся ниже проникая в горячую пещерку, при этом не забывая о пышной груди. Девушка уже напряглась, и застонала.

— Володья, кто тебя учить доставлять девушкам удовольствий. Я не знать, что в Союзе так уметь. Все остальные больше хотель погрузить член в меня, и не думать про меня.

— А помнишь, ты обещала вскрикивать кое-что. Или пока еще рано?

— Нет продолжать, все восхитительно. Я будет стонать, как ты хотеть.

И я продолжил забавы с её упругой грудью, не забывая погружать пальцы в лоно.

Девушка выгнулась и стала чаще дышать. Я соскользнул вниз и припал ртом к пещерке, проникая языком между губ. Несильно начал проводить языком снизу вверх, минуя холмик, справа и слева поочередно. Попом впился в него губами и слегка оттянул. Потом отпустил и стал языком заходить справа и слева. Затем скользнул вглубь и продолжил равномерно проводить снизу вверх и справа налево и обратно.

Руки девушки напряглись и вжимали голову все глубже в промежность, я же время от времени целовал там, пока язык немного отдыхал от дел. Через некоторое время я начал ласки снова. Держа её за попку, я вжимался в неё, помогая её рукам, а она благодарно застонала, и, наконец-то, стала прерывисто со стоном вскрикивать предложенный текст. А я усилил движения и сделал более сильными поцелуи.

И тогда девушка выгнулась и забилась, но я крепко держал её, не отпуская, да и она со своей стороны не отпускала мою голову, а я увеличил давление языка на клитор. Мартина вся тряслась и с губ её срывались стоны вперемежку с немецкими словами, которых я не понимал, а потом она опала на постель и только прокатывающиеся содрогания да стоны, говорили о её блаженстве.

А я продолжал исправно двигаться, гладя бока и живот руками, а языком продолжая её возбуждать.

Потом с губ Мартины сорвались какие-то слова, но я не понял и переспросил.

— Мартина, тебе что-то надо?