Анатолий Дроздов - Малахольный экстрасенс

— Есть места, — ответил я туманно.

— На уроках истории об этом не говорили, — продолжила Вика, усевшись рядом и прижимаясь к моему плечу. — Почему?

— Потому что противоречило, мать ее, коммунистической идеологии. Если верить ей, весь советский народ встал на защиту завоеваний социализма. А предателей, дескать, были единицы. Если бы! Даже в Белоруссии немцам служили от двадцати до сорока тысяч человек. А возьми Прибалтику и Украину, где формировали дивизии СС из местных жителей. Полицейские батальоны латышей и литовцев… В сорок третьем они уничтожат сотни деревень на севере Беларуси — вместе с жителями. Население там до сих пор не восстановилось. Добавь армию Власова, «хиви» в Вермахте… Сотни тысяч! Это замалчивали. Спустя сорок пять лет аукнулось. Кто сейчас ходит под такими флагами, знаешь?

— Что ты собираешься делать?

— Напишу статью для «Советской Белоруссии». Факты, исторические свидетельства, снимки. Пусть люди знают.

— Зачем это тебе?

— Нужно.

— Боюсь я, Миша! — она потерлась щекой о мое плечо. — Наживешь ты врагов.

— И это говорит мне член ВЛКСМ? — спросил я с деланной суровостью.

— Сколько того членства осталось? — не приняла шутки Вика. — В будущем году стукнет двадцать восемь [33] В комсомоле состояли до 28 лет. , и отдам билет.

— В партию вступать не собираешься?

— Не хочу, — вздохнула она. — Раньше думала, а теперь…

— Вот и умница!

Я обнял ее и поцеловал в щеку.

— Хорошенько зубы почисти перед сном! — фыркнула она, отстраняясь. — Несет как из пепельницы. Иначе целовать не разрешу…

Одну из папок я отнес Яковлевичу, попросив посмотреть на досуге. На следующий день он вызвал меня к себе.

— Зачем ты мне это дал? — спросил, глядя больными глазами. — Ночь не спал. У меня родственники погибли в Минском гетто. Дед, бабушка, сестры отца, их дети. Девять человек. Есть такое место — Яма, это нынешняя улица Мельникайте. Там их расстреляли.

— Вы хотите, чтобы это повторилось?

— Что ты, Миша! — возмутился он.

— Тогда действуйте. Вы же видите, кто рвется к власти в Белоруссии, и под какими флагами они ходят. Попросите слова на сессии Верховного Совета. Познакомьте депутатов, а заодно и республику с этими фактами, — я указал на папку. — Потребуйте создать парламентскую комиссию для их расследования. Я, в свою очередь, напишу статью для «Советской Белоруссии». Нужно задавить гадину, пока не отравила своим ядом людей.

— Гм! — он с любопытством посмотрел на меня. — До сих пор политика вас не интересовала. С чего вдруг?

— Брата моей бабушки расстреляли в 1942 году. Вот эти самые, с бело-красно-белыми повязками на рукавах. После чего один из них забежал в дом убитого и вывел корову. Четверо детей остались без молока. Объяснить, что это значило тогда?

— Не надо, — кивнул он. — Голод. Договорились, Миша! Мне понадобятся фотографии, много. Копии этих, — он постучал пальцем по папке. — Пусть депутаты увидят.

— Сделаю! — кивнул я.

Выступление Терещенко мы смотрели по телевизору в клинике — прямая трансляция в рабочее время. В Красном уголке собрался весь свободный персонал отделения, пришли другие врачи и сестры. Весть о том, что главный врач будет говорить с парламентской трибуны о чем-то важном, разнеслась в коллективе.

— Слово предоставляется депутату Терещенко, — объявил Дементей [34] Дементей Николай Иванович. В описываемое время Председатель Верховного Совета БССР. .

Яковлевич вышел к трибуне с толстой папкой в руках. Особого интереса у депутатов его появление не вызвало. Что может сказать главный врач? Пожалуется на недостаточное финансирование, нехватку лекарств и оборудования. Вон и папку с документами тащит. Будет пихать ее председателю, прося помощи. Ну, ну. Счас вас очень удивят. В папке бомба, и Терещенко уже вытащил чеку.

— Уважаемый председатель, уважаемые депутаты. Я попросил слова не для того, чтобы жаловаться на проблемы в медицине или в вверенной мне клинике, — начал Яковлевич. — Они, конечно, есть, но речь пойдет о более важном. Над республикой и ее жителями нависла смертельная опасность. Мы стоим на пороге реставрации нацизма в Белоруссии.

Зал озадаченно притих, камера показала вытянувшиеся лица депутатов.

— На улицах и площадях Минска и других белорусских городов мы все чаще видим бело-красно-белые флаги. Их даже пытались протащить сюда, в зал заседаний Верховного Совета. Нас пытаются убедить, что это древний национальный символ. Дескать, наши предки, одержавшие победу при Грюнвальде, провели по белому полотнищу окровавленной рукой, так и родился этот символ [35] Именно такую легенду втюхивал БНФ доверчивым белорусам в конце 1980-х, начале 1990-х годов. Автор лично слышал ее от руководителя БНФ Зенона Позняка. . Ложь! Бело-красно-белый стяг был придуман в 1917 году членом центрального комитета Белорусской социалистической громады [36] Белорусская социалистическая громада (БСГ) — левая социалистическая партия начала XX века. Считается первой белоруской национальной партией. Прекратила свое существование в 1918 году. Была распущена немцами, оккупировавшими Минск. Клавдием Дуж-Душевским. За основу взят либо флаг Германской империи, в котором черную полосу заменили на белую, либо польский, к которому эту полосу добавили. Никаких глубоких исторических корней у этого символа нет.

— Хлусня [37] Хлусня — вранье (бел.). ! — выкрикнул с места Позняк.

— Нет, Зенон Станиславович! — парировал Терещенко. — Вам, как историку, стыдно этого не знать. Хотя, думаю, просто умалчиваете. Я сейчас скажу, почему…

Говорил Яковлевич эмоционально, но уверенно — сказывался опыт многочисленных выступлений на партийных собраниях и совещаниях. Демонстрировал фотографии. Зрители в Красной комнате не отрывались от экрана телевизора. Они слышали это впервые.

— Все это, уважаемые депутаты, реальные факты, подкрепленные документами и фотографиями, а не выдуманные легенды про Грюнвальд. К сожалению, так было в нашей истории. А теперь предлагаю решить, как нам быть дальше…

— Гэта правакация КДБ [38] КДБ — белорусская аббревиатура КГБ. ! — завопил вскочивший Позняк. — Не слухайте яго!

— Молчи, тварь! — грохнул кулаком по трибуне Терещенко. — У меня в войну в Минском гетто погибла семья деда. Девять человек, взрослые и дети. Дед был врачом, спас тысячи жизней. Он не спрашивал у пациентов, какой они национальности, лечил всех. Но, на свою беду, оказался евреем, а их фашисты уничтожали. Вместе с пособниками, ходившими под бело-красно-белыми флагами. Вот они маршируют! — он вскинул над головой пачку фотографий. — Полюбуйтесь!

— Разрешите, Семен Яковлевич! — вскочил с места депутат Лукашенко.