Егорлык - Боевой 1918 год 2

— Обер-лейтенанту Таргену. Вон стоит машинка, поэтому напечатай, что в связи со служебной необходимостью, бронепоезд не может сделать остановку в Обилово. Все возникшие вопросы он нам может задать нам в Новогарьевке. И еще — там, среди бумаг есть образцы подписи Фольге. Потренируйся, чтобы твоя подпись была похожей. Поставь печать бронепоезда. В ящике я видел сигнальную ленту. Надо закрепить ее к конверту и выбросить на ходу, на перроне.

После чего, подняв глаза к потолку вагона, сделал «от локтя», прорычав:

— Хрена лысого мне хоть кто-то задумку сломает!

Трофимов, на этот рык среагировал уважительным «Ого!», а Берг, по-моему, хотел перекреститься, но быстренько передумав, уселся за печатную машинку.

Само письмо барон наваял без задержек, а вот подпись у него все никак не получалась. Со словами — «даже фармазона из тебя толкового не выйдет» пришлось взяться за дело самому и минут через пятнадцать проб, клякс и помарок, мы имели на руках чистенький официальный документ.

А еще через полчаса, состав начал сбавлять скорость перед станцией. Благо телефонная связь как между вагонами, так между вагонами и паровозами работала на отлично. Поэтому я приказал не лететь на всех парах, а идти на этом участке где-то десять-пятнадцать километров в час. Просто опасался, что вдруг зафинделю наш пакет в лоб ожидающему лейтенанту и он оскорбиться. А так — культурно сброшу под ноги ну и плюс из-за небольшой скорости, послание потоком воздуха не сдует.

Когда уже подъезжали, я открыл дверь броневагона и в тусклом свете станционных фонарей принялся высматривать нашего лейтенанта. Даже если он нам какой-то приказ должен передать, то вряд ли станет сидеть в здании вокзала. Наверняка выйдет на перрон. И сомневаюсь я, что там будут толпы встречающих. Хотя, людей несмотря на глубокую ночь, хватало. Судя по вспыхивающим красноватым огонькам, несколько человек курили на лавочке. Разглядел заходящего в здание вокзала железнодорожника в форменной тужурке. Часовые опять-таки…

Ну и на самом перроне, возле путей, увидел парочку. Стоящий впереди офицер и чуть сзади, солдат с чемоданом и саквояжем. Вероятно, денщик. Офицер, при виде приближающегося состава, затянулся сигаретой и щелчком отправив ее на рельсы, заложил руки за спину, разглядывая бронепоезд. А я внезапно решил поменять наш план. Ну в самом деле, не будет же у курьера чемодан приказов? Значит, это просто попутчик. Причем, чего-то да значащий в военной иерархии немцев, так как не каждый может возжелать иметь попуткой целый БеПо. Ну а я если ошибся, то просто всучу письмо офицерику и запрыгнув обратно, уеду. Максимум что будет в этом случае так это то, что командира бронепоезда, в кайзеровской офицерской среде посчитают хамом и скотиной. Но реальному Фольге, сейчас уже совершенно все равно, кем его назовут. Поэтому скомандовав Трофимову:

— Передай — самый самый малый вдоль перрона.

Дождался, когда еле двигающийся поезд поравняется с платформой спрыгнул и обгоняя вагон, рванул к офицеру. Еще подбегая, крикнул:

— Обер-лейтенант Тарген?

Тот кивнул, а я, подхватывая его под локоть, потащил в сторону приближающейся открытой двери, причитая:

— Быстрее! Быстрее! Время!

Лейтенант при этом даже не брыкался, только порывался что-то спросить на ходу. Солдат, видя такое дело, подхватив чемоданы шустро рванул следом.

Первым в дверь заскочил офицер. Потом солдат сунул в проем барахло и при этом сам, почему-то остался на перроне. Я аж притормозил, спрашивая:

— А ты? Ты денщик?

Тот мотнул головой:

— Никак нет! Просто помогал господину обер-лейтенанту донести багаж!

Кивнув, принимая слова к сведению, в три длинных шага догнал вагон и запрыгнул внутрь. Все произошло буквально в течении пяти секунд, поэтому лейтенант только успел поставить вещи в сторонку и выпрямившись, недовольно буркнул:

— К чему такая спешка? Неужели нельзя было нормально остановиться?

Я же, с лязгом запирая дверь, в свою очередь поинтересовался:

— А вы кто?

Летеха, окинув меня пренебрежительным взглядом, повернувшись в Бергу (погоны которого были явно больше моих) представился:

— Обер-лейтенант фон Тарген. Офицер для особых поручений при штабе генерал-лейтенанта фон Гёца!

Женька удивился:

— И что вы на станции делали? До штаба дивизии отсюда далеко…

Лейтенант фыркнул:

— Разумеется, выполнял задание командования. А вот вы почему ночью идете? Ведь бронепоезд должен следовать через Обилово в десять утра? — а потом разглядев в свете слабеньких ламп боевого отсека глумливо ухмыляющуюся Гришкину рожу и чинно сидящего в сторонке Комаровского, недоуменно нахмурился — И что-то я не пойму, чего тут вообще происходит?

Вместо объяснений и не дожидаясь, когда Таргнен начнет дергаться, я сделал шаг вперед и просто приложил немца кулаком по затылку. Трофимов заботливо подхватил падающее тело и тут же избавил его от оружия. Василий Августович, наблюдавший всю эту картину лишь крякнул:

— Эк у вас ловко получается. Первый раз в жизни воочию наблюдаю настоящую работу наших военных и качество этой работы мне нравится!

Берг, связывающий свеженького пленного, на пару секунд отвлекся, несколько обиженно спросив:

— Так вы что же — даже воинские парады не видели?

Комаровский отмахнулся:

— Ну что вы, голубчик. Парад — это скорее балет. Хореография-с. А здесь именно работа. И всегда приятно наблюдать за хорошо сделанной работой. А уж смотреть как господа офицеры, при минимуме исходной информации принимают предварительные решения, а потом изменяют их в зависимости от складывающийся ситуации, доставляет истинное удовольствие.

Трофимов, заканчивающий обыск и положивший на столик, поверх разной карманной мелочи солидный портмоне, не вставая с корточек, страдальчески поморщился:

— Ну Василий Августович… Ну не офицеры мы. И не господа. И не благородия. Мы — товарищи красные командиры.

Старик пристукнул своей лакированной палкой:

— Вздор! Не смейте себя принижать! Если кто-то относится к профессии с душой и делает свою работу «на ять», то этот человек, безусловно является благородным человеком! Независимо от того, слесарь это в деповских мастерских или землепашец в деревне! Ну или, как в вашем случае — военный. И неважно как он сейчас называется — офицер, либо красный командир!

Гришка открыл и закрыл рот, молча переваривая неожиданно новый подход к благородству, а я наконец понял, почему разнообразное начальство счастливо выдохнуло, спровадив Комаровского на пенсию. Эдакие вещи декларировать в сословном обществе! Почему-то у меня не было сомнений, что инспектор путей свои принципы до революции не скрывал и работали они в обе стороны. Как по отношению к специалистам, так и по отношению к разгильдяям. При этом, невзирая на занимаемую должность и общественное положение этого самого разгильдяя…