Владимир Панин - Сталинградская метель [litres]

– Не каркай, Любавин!

– Я не каркаю, а констатирую факты. При нашем запасе снарядов нужно бить точно в цель, а не перепахивать площади в надежде на «авось».

– А как у нас обстоит дело с разведкой? – переменил тему Кузьмичев.

– Нормально, товарищ генерал. Если придется наступать, ударим точно по целям, – уверенно заверил Любавин комдива. С первого дня своего назначения на должность начштаба Василий Алексеевич обязал командиров полков вести ежедневную разведку переднего края обороны противника.

С наступлением холодов и снега Любавин распорядился создать подвижные отряды лыжников в белых маскхалатах, которые время от времени проводили рейды в тыл противника через занесенные снегом леса.

Но не только советская сторона вела активную разведку переднего края, немцы тоже не сидели сложа руки. И если число удачных рейдов их боевых групп в советский тыл было пересчитать по пальцам рук, то в средствах технической разведки они превосходили своего противника.

У них были больше и мощнее стереотрубы, при помощи которых они вели постоянное наблюдение за передовыми рубежами советской обороны. Их звукопеленгаторы засекали шум одиночного танка, а также быстро и четко определяли местоположение батарей советской артиллерии всего по нескольким пристрелочным выстрелам.

На высоком уровне у немцев были и радиопеленгаторы, что слушали переговоры советских подразделений по радио и благодаря которым удалось вскрыть приготовление 29-й армии к наступлению в районе Зубцова.

– Господин майор, к Советам прибыло свежее танковое соединение, – доложил 26 ноября фельдфебель Циммер командиру радиопеленгаторных установок майору Бютцеву. – Мы вторые сутки фиксируем работу его радиостанций в районе Зубцова.

– Вы точно уверены, что это именно танковое соединение? – уточнил Бютцев.

– У русских откровенно примитивный шифр, который совсем не трудно разгадать. Сейчас у них двадцать четыре «коробка», в ближайшие дни ожидается прибытие ещё двенадцати «коробков», – усмехнулся фельдфебель, – спички – солдаты, карандаши – пушки. «Маслята» – патроны, «грузди» – мины и снаряды, все легко читается.

– Следите внимательно за этими «коробками», Циммер, и упаси вас бог ошибиться. Русские, конечно, дикари, но по этой причине могут сделать то, что не укладывается в уме у цивилизованного человека.

– Будет исполнено, господин майор, но помяните мое слово, в этот раз сюрпризов не будет, – авторитетно заявил Циммер.

– Хвастун и болтун, возомнивший себя пророком, – возмущенно буркнул вслед ему помощник Бютцева лейтенант Щюцевист, недавно прибывший на фронт.

– Вы не правы, Отто, – покачал головой Бютцев, – фельдфебель один из лучших моих специалистов, и все его прогнозы имеют привычку сбываться.

– И все же я не согласен с выводами фельдфебеля Циммера. Вот так просто определить появление у противника танковой бригады – уму непостижимо.

– Хотите пари? – предложил Бютцев лейтенанту. – Ставлю двести марок, что фельдфебель прав.

– Нет, господин, майор. Моя мама запретила мне играть в азартные игры, – быстро отрезал Щюцевист.

– Ваша мама умная женщина, Отто, и своими советами уберегла вас от разорения, – улыбнулся майор и сел за составление доклада командиру дивизии.

Полученные сведения серьезно озадачили генерала Гольдбаха. Вот уже неделю он получал сведения из различных источников, что в самое ближайшее время стоило ожидать наступление Советов на участке обороны его дивизии.

– Что вы думаете по этому поводу? – спросил он своего начальника штаба полковника Ханиша. – Выдержит ли наша оборона этот удар русских или стоит запросить у Моделя подкрепление?

– Я прекрасно понимаю, что в свете последних событий под Сталинградом следует дуть на воду, обжегшись на молоке, но я не стал бы этого делать. Во-первых, у господина генерал-полковника нет свободного резерва, равно как и нет его и у фельдмаршала Клюге. Во-вторых, я полностью уверен в крепости нашей обороны. Русские не смогли пробить её летом, не смогут это сделать и зимой.

– Вы так в этом уверены, Иероним? Поверьте мне, излишняя уверенность до добра никогда не доводила, – предостерег Ханиша генерал, но начальник штаба твердо стоял на своем, прекрасно зная, куда тот клонит.

– В отличие от Паулюса, у нас нет на флангах ни румын, ни итальянцев, ни мадьяр, ни словаков. Везде стоят немецкие части, и это отличная гарантия того, что наша оборона не рухнет за одни сутки, а противник будет её прогрызать, обливаясь кровью и теряя людей. В этом я абсолютно уверен, так как за все время боев против русских мы хорошо изучили их наступательный шаблон и научились с ним бороться. Нет сомнений в том, что в случае наступления Советов мы отразим их наступление своими силами.

Слова полковника Ханиша не были просто пустыми словами, призванными сотрясать воздух. Оборонявшие Ржевский выступ немецкие части действительно хорошо изучили тактику советских войск и грамотно научились с ней бороться.

Любой фронтовик четко знал, что иваны начинают наступления рано утром, в промежутке между семью и десятью часами. После этого можно спать спокойно, наступления большевиков не будет. Поэтому, когда по позициям дивизии ровно в восемь утра ударили советские орудия, своим огнем они не застали немцев врасплох. Предупрежденные о возможном наступлении, командиры быстро отвели с передовой свои основные силы, оставив в траншеях только одних наблюдателей.

Офицерам, прибывшим в дивизию в качестве пополнения, подобные действия казались очень рискованными и опасными.

– Господин капитан, мне кажется, что, оставив в передних траншеях одних только наблюдателей, мы сильно рискуем. Ведь русские могут сразу после окончания артподготовки предпринять внезапную атаку и смогут прорвать нашу линию обороны, – настороженно говорил командиру батальона Енике лейтенант Тальберг.

– Не беспокойтесь, лейтенант, мы примерно знаем, когда иваны прекратят огонь и пойдут в атаку, – успокоил новичка капитан. – Обычно, проводя разведку боем, они ведут обстрел не больше тридцати – сорока минут. Если дело обстоит серьезнее, их орудия лупят ровно час, не больше. Для более продолжительного обстрела наших позиций у них элементарно не хватает снарядов.

– Однако разрыв даже в двадцать минут может самым фатальным образом сказаться на нашей обороне.

– Как правило, русские любезно предупреждают нас о скором окончании своего обстрела и начале атаки.

– Как? Дадут сигнал к началу атаки ракетами? – спросил Тальберг, чем вызвал смех окружающих.

– Нет, господин лейтенант, – услужливо пояснил ему один из унтер-офицеров. – Перед концом атаки русские обязательно играют на своих «органах».