Владимир Панин - Сталинградская метель [litres]

Как это часто бывает, «сарафанное радио» быстро превратило известие о боях на подступах к Гжатску в ожесточенные уличные бои на его окраинах. Кончилось все тем, что ответственный редактор главной газеты страны позвонил своим знакомым в Генеральном штабе и попросил уточнить информацию о скором взятии Гжатска. Злые языки потом говорили, что благодаря Бубенчикову известие об освобождении Гжатска чуть было не попало в вечернюю сводку Информбюро. К грядущему празднику армии и флота подобные успехи были бы очень кстати.

Запрос о положении дел под Гжатском из Генерального штаба ушел в штаб фронта, оттуда в штаб армии, который оказался в сложном положении, так как знал, но не доложил. Спасая положение, командарм заявил, что Гжатск уже взят, а главный герой этих событий капитан Лавриненко представлен к поощрению.

Потом, естественно, командарм высказал все, что он думает о Кузьмичеве, а тот, в свою очередь, дал волю в отношении Любавина и Селиванова, но этим все дело и ограничилось.

Как ни был зол Батюк на подставивших его командиров, он был вынужден представить их обоих к ордену Боевого Красного Знамени, и вновь из-за писателя Бубенчикова. В репортаже об освобождении Гжатска, который ушел в ряд центральных газет, наряду с успешным рейдом капитана Лавриненко, он, не жалея красок, расписал действия начальника штаба, организовавшего всю эту операцию, и командира полка, её исполнившего. В свете недавнего всестороннего обсуждения пьесы Корнейчука «Фронт», оставить без наград освободителей Гжатска Батюк никак не мог. В противном случае он бы уподобился одиозному комфронта Горлову, и тайные недоброжелатели генерала обязательно просигнализировали бы о его неправильном поведении куда следует.

Впрочем, Батюк отыгрался на комдиве Кузьмичеве, наградив его своей властью орденом Отечественной войны 2-й степени. Сама награда была почетна как среди солдат и офицеров, так и среди генералов, но весь яд полученной награды крылся в её младшей степени, ею обычно награждался рядовой, сержантский и младший командирский состав, – а также в формулировке представления.

В наградном листе значилось: «За отличное руководство по материально-техническому обеспечению войск, приведшее к разгрому соединений противника». Для боевого генерала, которым являлся генерал Кузьмичев, это был сильный удар по его самолюбию. Комдив с трудом скрывал охватившую его злость, когда Батюк прилюдно вручил, а затем заставил обмыть полученный орден.

Не остался без награды и сам журналист-орденоносец. По ходатайству Любавина, комполка Селиванова своей властью наградил Бубенчикова медалью «За боевые заслуги», чему тот был несказанно рад.

Оставление немцами Гжатска, а затем и Ржева, из-за которого было пролито столько крови, породило у командования фронтом и Ставки радужные и далеко идущие надежды, которые, впрочем, быстро увяли.

Генерал Модель отводил свои войска основательно и неторопливо, и бои на подступах к Гжатску были единственной неприятной неожиданностью для немцев. Все остальное было осуществлено строго по плану, разработанному генералом.

Чтобы не дать возможности противнику сесть на хвост отступающему арьергарду, немцы применили массовое минирование, как противотанковыми, так и противопехотными минами. Кроме этого, чтобы охладить наступательный пыл советских войск, немецкие саперы прибегли к такому неожиданному ходу, как ложное минирование.

Суть его заключалась в том, что вместе с одним боевым зарядом они зарывали в землю гильзы от снарядов, пустые оболочки от мин или просто металлические предметы, на которые реагировали миноискатели или саперные щупы.

Этим простым, но действенным приемом немцы сразу убивали двух зайцев. Снижали темп наступления советских войск и одновременно притупляли их бдительность. Поверив, что мины у немцев кончились, войска начинали преследование отходящего врага, и через километр-другой после ложного минного поля танки и пехота налетали на новые мины.

Одновременно с этим немцы минировали колодцы, дома и хозяйственные постройки на пути отступления. Много коварных сюрпризов сняли советские саперы, но много людей погибло в первые дни наступления.

Все это создавало гипертрофированный страх перед минной угрозой, который играл на руку отступающему Моделю. Не помогали даже грозные окрики из Ставки Верховного Главнокомандования, требовавшей смелых и стремительных ударов по войскам противника. Боясь понести большие потери, командармы усиленно дули на воду, обжегшись раз на молоке.

Столь откровенно осторожная тактика стала причиной мрачной шутки из уст Сталина после очередного доклада генерала Антонова о положении дел на Западном фронте:

– Генералов, способных стойко и умело держать оборону под натиском противника, мы создали. Теперь нужно создавать генералов, способных вести наступление, и чем скорее мы это сделаем, тем будет лучше.

Вождь был очень недоволен темпом наступления, но в итоге был вынужден признать, что немцы отступили примерно на те же рубежи, куда их планировалось отбросить по итогам операций «Марс» и «Юпитер».

– На чужих костях вылезли товарищи Пуркаев и Конев, – недовольно констатировал вождь и отдал приказ о смещении обоих генералов с поста командующего фронтом. Один поехал служить на Дальний Восток, второй был временно отправлен в резерв, где он, впрочем, недолго находился.

Если об отступлении армий генерала Макензена от предгорий Кавказа можно было сказать, что он с минимальными потерями перетек от одного рубежа к другому, неторопливо подгоняемый ударами Закавказского фронта, то в отношении войск генерала Клейста подобное сравнение было недопустимо. Советские войска под командованием генерала Масленникова с большим трудом теснили врага с захваченных им рубежей, с жестким боем отбивая у него пядь за пядью советской земли.

Не обращая внимания на угрозу быть в любой момент отрезанными от главных сил в результате падения Ростова, немецко-фашистские соединения оказывали ожесточенное сопротивление войскам Северо-Кавказского фронта. Накачанные геббельсовской пропагандой, немцы бились с такой яростью и отчаянием, как будто защищали Берлин, вместе со своим любимым фюрером и своими семьями.

Если войска 46-й армии под командованием генерала Леселидзе совместными ударами с партизанами с большим трудом, но смогли сломить сопротивление врага и освободить Краснодар, то 18-я армия генерала Гречко не могла похвастаться подобными успехами. Ожесточенные бои под Славянском не принесли лавры победителя Андрею Антоновичу, несмотря на все его старания, и в этом по большому счету не было его вины.