Владимир Панин - Сталинградская метель [litres]

– Очень рискованно, товарищ командующий. Немцы наверняка пошлют на помощь Манштейну не одну и не две дивизии. У нас может просто не хватить сил для обороны плацдарма на правом берегу Днепра и для борьбы с Манштейном.

– Возможно, – согласился с Хмарой Ватутин. – Тогда следует отказаться от форсирования Днепра в районе Днепропетровска и сосредоточить все внимание на Запорожье. Оттуда удобнее наносить удар на Мелитополь, в тыл всей группировки Манштейна.

Генерал ещё раз окинул взглядом карту, а потом произнес:

– Сейчас главное – успеть дойти до Днепра, а там видно будет. Победителей не судят.

Некоторые военачальники, узнав о скверном положении на фронте, начинают активно действовать в своей ставке, выискивая средства и командиров, способных устранить возникшую проблему и исправить положение. Другие, наоборот, очертя голову, лезут в самую гущу, чтобы своим примером приободрить людей и заодно самому решить возникшую проблему на месте.

Гитлер по своей натуре больше относился ко второму типу руководителей. Узнав о тяжелом положении группы армий «Дон», он решил лично вмешаться в происходящие события и на самолете вылетел в Запорожье, где назначил Военный совет с фельдмаршалом Манштейном.

Несмотря на облачную погоду, первый борт Третьего рейха благополучно добрался до цели, и человек в сером плаще без знаков различия неспешно спустился по выдвижному металлическому трапу, взмахом руки приветствуя встречавших его военных.

За редким исключением, с представителями германского генералитета у Гитлера были напряженные отношения. Начиная от откровенной неприязни и заканчивая циничным скептицизмом в способностях того или иного военачальника. В отношении Эриха Манштейна барометр показывал равную половину уважения и недовольства. Фюрер однозначно признавал за ним талант полководца, но при этом не любил за его частые несогласия с линией командования ОКХ.

Отдавая должное тому, что характер у командующего вермахтом был откровенно трудным, следует отметить, что и сам фельдмаршал был далеко не ангелом. Довольно часто, когда следовало промолчать или слегка подыграть фюреру, Манштейн не делал этого, а если и делал, то с таким видом, как будто оказывал ему одолжение.

Вот и в этот раз командующий группой армий «Юг» походил на ежика, готового в любой момент выпустить свои острые колючки. Фельдмаршал считал, что перегруппировку нескольких армейских объединений нужно было делать в начале января, но никак не в середине февраля.

– Положение на участке фронта группы армий «Юг» весьма напряженно, мой фюрер, – начал докладывать Манштейн, едва Гитлер и сопровождавший его генерал Йодль сели за стол. – На юге наши войска ведут отчаянные бои в районе Таганрога с превосходящими их силами противника. Под давлением русских дивизий генерал Ланц был вынужден оставить Таганрог, но с вводом в сражение наших последних резервов мы смогли остановить дальнейшее продвижение большевиков к Мариуполю. На севере, в районе Артемовска, который является опорным столбом нашей обороны, мы успешно отбиваем непрерывные атаки врага, несмотря ни на что.

Хуже дело обстоит на направлениях Запорожья и Екатеринослава. Здесь плотность наших войск откровенно мала, и мы сдерживаем наступление Ватутина только благодаря подвижным заслонам. Для выправления положения дел нам необходимо двадцать пять дивизий, которые должны начать прибывать в самое ближайшее время.

– Вы всегда все свои неудачи объясняете нехваткой войск, Манштейн, – начал ворчать Гитлер. – Вам всегда для одержания победы над врагом не хватает пары дивизий. Вот и здесь я вновь слышу, что во всем виновата нехватка средств и людей.

– Если бы войска фельдмаршала Клейста не застряли на том берегу моря, смею вас заверить, положение было бы совершенно иным. Однако мы имеем то, что имеем.

– Я удивляюсь вашим рассуждениям, Манштейн. Да, мы оставили часть войск на Кубани, но сколько русских армий они приковали к себе! Если бы не это, то они наверняка бы оттеснили вас за Днепр, и мы бы с вами здесь не разговаривали.

Услышав эти слова, фельдмаршал вспыхнул, но генерал Йодль мастерски сумел погасить искры конфликта.

– Мы хотим сообщить вам, господин фельдмаршал, что группе армий «Юг» вдобавок к ранее переданной дивизии «Райх» выделены две бронетанковые дивизии – «Мертвая голова» и «Адольф Гитлер». Первые их подразделения должны прибыть в Запорожье сегодня вечером.

– Приятная новость, мы немедленно задействуем их для нанесения контрудара по войскам генерала Ватутина, – обрадовался Манштейн, но Гитлер тотчас плеснул ведро дегтя в горшочек с медом:

– При чем здесь Ватутин?! Дивизии должны быть задействованы для удара по армиям Рокоссовского. Нужно как можно скорее отбить у русских Харьков!

– Мы, безусловно, займемся Харьковом, но чуть позже. В первую очередь нужно ударить по русскому танковому клину, наступающему на Запорожье.

– Не надо кормить меня обещаниями. Зима кончается, и здесь на юге начнется весна с её непролазной для наших танков грязью. Поэтому в первую очередь нужно ударить по Харькову, а затем боритесь с генералом Ватутиным, сколько вашей душе угодно.

– Извините, мой фюрер, но танковые дивизии будут в первую очередь задействованы для нанесения удара в районе Краснограда, для удара в направлении станции Лозовой, – продолжал упорствовать Манштейн. Теперь вскипел фюрер, но в разговор вновь в качестве пожарного вмешался Йодль.

– Мне кажется, что будет разумнее сначала дождаться сосредоточения дивизии «Райх» под Красноградом, а «Адольф Гитлер» и «Мертвая голова» под Павлоградом. После чего можно будет принимать окончательное решение о направлении нанесения контрудара, – предложил генерал, вызвав живую радость у Манштейна и откровенное недовольство у Гитлера, моментально заподозрившего военных в нечестной игре.

– Если вы думаете, Йодль, что таким хитрым ходом сможете выиграть время, а потом сделать все по-своему, вы сильно ошибаетесь. Следуя вашему предложению, я готов подождать, но буду это делать, находясь в Запорожье. Поэтому Военный совет переносится на завтра, господа, – мрачно известил собеседников Гитлер.

Военным ничего не оставалось, как принять волю фюрера и запастись аргументами для новых споров, но тут госпожа Судьба милостиво сдала Манштейну хороший козырь. На утреннем заседании Военного совета, когда начальник штаба принялся докладывать фюреру о положении дел на фронте и получать мелкие колкие замечания, вошел адъютант Манштейна и осторожно положил перед фельдмаршалом листок бумаги.

Его действия тотчас были замечены Гитлером, пребывавшим в скверном расположении духа. Утром вождь германского народа пролил кофе, что сразу было отнесено им к дурной примете.