Виктор Мишин - Моя война: Выжить вопреки. Испытания. Чужой [сборник litres]

На поиски еды отправился я. Никто не просил и не заставлял, сам пошел. Найдя кухню, был удивлен ответом служащего:

– Ничего у нас нет, вон, сухарей хочешь? Можешь взять мешочек, – повар указал на один из десятка небольших мешков, что стояли возле стены кухни. Размером тот был с дамскую сумочку. Не ту, что кошелек только и вмещает, а нормальную женскую сумку, куда, если нужно, и зонтик войдет, и буханка хлеба.

– Вообще, что-нибудь известно о питании?

– Едят у нас только перед отправкой на фронт, – начал разговор повар, чуть усмехнувшись, – за пару дней до отправки к месту службы начинают нормально кормить. А так в основном остатки, обрезки и прочие крошки.

– Хреново, – кивнул я своим мыслям, – может, подскажешь, любезный, где все же еды раздобыть. Я после выхода из тылов противника несколько дней уже нормально не ел.

– С другой стороны города, – о, как они этот захудалый городишко называют, – есть рынок. Там хоть и дорого, но договориться можно. Если деньги есть, конечно.

– Этого дерьма хватает, правда, не знаю цен сегодняшних…

– Да уж, цены! – вставил еще один мужик.

Деньги у меня и правда были, после освобождения из камеры вернули все. Правда, вот были у меня немецкие часы, те да, зажали. Сказали, что в мародерстве обвинят, если не сдам.

На рынок мы пошли вдвоем с Ростиславом Павловичем. Тот уже бывал там, поэтому легко взялся меня проводить. А возле самого развала я встретил Ивана с Егором. Как же я обрадовался-то!

– Слава богу, вас отпустили! – воскликнул я.

– Да уж, погранцам спасибо, – неожиданно для меня сказал Егор. Видя мое удивление, пояснил: – Их как-то уж очень быстро «отфильтровали». Они же НКВД. Один, тот, что старшим был, уехал в Москву, ребята сказали, учиться. Остальные были устроены прямо тут, да они уже сами работают следователями, представь!

– Представляю, значит, они вам и помогли?

– Да, замолвили словечко, за тебя не знаю, врать не буду. – Я ничего не стал говорить ребятам о том, что сам за них поручился. Отпустили и ладно, главное, все на свободе.

Пошел дождь, небо и до этого было свинцовым, а тут разродилось. Мелкий, противный осенний дождь, казалось, зарядил на неделю. Под ногами тут же становилось скользко и липко от намокшей грязи, которая была повсюду. С парнями мы простояли недолго, им нужно было явиться в свое подразделение. Жаль, но оно было не тем, куда попал я. Я очень переживал, привык к ним, да и парням было не по себе.

На рынке с Ростиславом Павловичем мы нашли все, что хотели. Цены и правда кусались, моих накоплений хватило не намного, но все же сегодня, да и думаю, завтра до обеда буду сытым. По возвращению в батальон был удивлен тем, что все едят каждый свое. Тут еще не было общего котла, кто что достал, тот это и ест. Все было непривычно и как-то противно, что ли. На фронте я привык уже, что все вокруг колхозное, все вокруг мое, а тут…

На базаре мне удалось купить гречки, аж полмешка, а сложившись с Ростиславом, еще и тушенки. Десять банок маловато, конечно, но и то хлеб. Да, хлеба также купили. Тот самый Михалыч, с которым я вначале повздорил, умудрился найти огромный котелок, даже котел, он реально был большим. Соорудив козлы, развели костер и подвесили котел с водой. Через два часа все уже были сытыми и довольными. Я не стал жлобиться и запрещать подходить тем бойцам, которые не делились едой. Так что досталось всем, правда, понемногу. Как хотел, на утро оставить не удалось. Осталось только хлеба чуток, так как его было мало, то его мы разделили только с Ростиславом Павловичем. Покупали-то вскладчину, поэтому я не стал раздавать его.

С утра вновь встретились с Ваней Бортником и Егором Мельниковым. Нашли они меня с хорошими вестями. Не успели мы толком поздороваться, как появился еще один человек. Им оказался один из парней пограничников, что еще совсем недавно были в моем распоряжении.

– Андрей, привет! – поприветствовал тот меня.

– И тебе не хворать, Сань, как сам?

– Хорошо. Вот, забежал по случаю.

– Ясно, – кивнул я. – Извини, даже чаем не угощу…

– Если не откажешь, я сам угощу, да и… – бывший пограничник обвел глазами округу, – разговор есть, отойдем?

– Ну, пошли, коли надо, – вновь кивнул я.

– Тут, дело такое, – начал он, когда мы оказались на улице и одни. – Ребята в соседнем батальоне устроились, а тебя каким-то образом к обозникам приписали. Я тут переговорил с кем нужно. Короче, – махнул рукой Саша, – собирай вещички, да и топай с парнями. У них батальон почти укомплектован. День, может, два и его отправят на подготовку. Времени сейчас на весь курс нет, но пару недель, если все пойдет спокойно, вас «погоняют». А потом – фронт. – Видя, что я крепко задумался, Саша чуть смутился, наверняка решил, что я и не хочу вовсе куда-то идти, тем более на фронт. Но он ошибался.

– Хорошо, – просто ответил я.

– То есть ты согласен?

– Конечно, – утвердительно кивнул я, – во-первых, с парнями, а во-вторых, – я чуть задумался, – на фронт мне нужно, засиделся я тут.

Мы вместе поржали. Умереть я не торопился, но и, правда, лучше уж фронт, чем такой тыл. Ни жратвы, ни занятий.

Узнав, что меня переводят, Ростислав Павлович попросился с нами. На это Саша пограничник пообещал разузнать. Скорее всего, не разрешат, Палыч уже немолод, а на передовой возраст бойца имеет ощутимый вес. Вон, пока по тылам бродили, те мужики, что были старше тридцати лет, реально уставали. Всем было тяжело, но они сдавали всерьез. Все-таки не зря мудрые люди говорили: «Война – дело молодых».

Новый батальон располагался в таком же бараке, только народу было в три раза больше. Тут также не было ни оружия, ни толковой кормежки. Но все же, видя горящие глаза молодых парней вокруг, на душе было веселее. Ничего не имею против людей старшего возраста, но не подходят они для такой войны. Увы. Тут нужна выносливость, сила. Кто-то скажет, что он любому молодому фору может дать. Не спорю, люди всякие есть, да только это все больше исключения, лишь подтверждающие правило.

Ростислава все же не перевели. Да я и не ожидал этого. Говорю же, никто не поставит сорокалетнего мужика вместе с молодняком. Это там, на передовой, все перемешивается, но когда укомплектовывают подразделение, все же стремятся подбирать более или менее равных людей.

В новом батальоне я был на тех же правах, что и в прошлом. Обычный стрелок, каких тут было много. Винтовку мне никто так и не вернул, как и остальное имущество, зато гоняли бегом вокруг района, в котором был сам барак.

«Хоть это, – думал я, бегая вместе со всеми. – Всяко лучше, чем просто жопы отсиживать, зарабатывая геморрой». Или, есть еще одно занятие, что выводит из себя. Марширование. Вот, блин, кому… Кому это пришло в голову, а? В тупую, жирную голову? Прислали какого-то напыщенного индюка с комиссарскими нашивками, он и рад стараться. Носок тяни, спина прямая… Бля, тебя, «петуха», на передовую, в ячейку засунуть да посмотреть, как ты в ней маршировать станешь! У, дармоеды, из-за таких и теряем каждый день свою землю. Может, в мирное время эта шагистика и нужна, понимаю, бойца всегда нужно чем-то занимать, иначе солдаты распоясаются. Но, блин, война же идет, совсем сдурели от сладкой жизни.