Олег Кожевников - Михаил II: Великий князь. Государь. Император [сборник litres]

Конечно, практическими вопросами перевода армии, можно сказать, в добровольческую занимался не я сам, моё было только идейное сопровождение этого процесса. Для воплощения моих идей по повышению боеспособности армии была сформирована целая комиссия. В неё я назначил многих своих соратников по Ковельской операции. Председателем комиссии был генерал-лейтенант Багратион, его заместителем – генерал-майор Юзефович. Непосредственно на земле работали и полковники Хватов, Марат Алханов, Зимин, так много сделавший для создания блиндобронепоездов, Кузякин, автор идеи операции «Самогон», во многом благодаря которой практически бескровно был занят Ковель. Да и другие офицеры из 2-го кавалерийского корпуса. Те, которые в Ковельской операции проявили себя как инициативные, умные и преданные России офицеры. А теперь они подбирали офицеров на командные должности в прошедших чистку подразделениях. А я только присваивал этим офицерам внеочередные звания. Утверждал на рекомендованных комиссией должностях этих офицеров главнокомандующий Шуваев. Так что у меня было не очень много работы по армейской реорганизации. И я продолжил заниматься авиацией.

Когда мы с Кацем занимались ревизией того, что помнили из истории Первой мировой войны, выплыла и операция «Альбион», проведённая германской армией в октябре 1917 года. Сутью этой операции был захват немецким десантом Моонзундского архипелага. В моей памяти она отложилась как бредовая идея германского Генштаба по бесполезному растрачиванию и так небольших ресурсов находящейся при последнем издыхании страны. Смысла в ней не было решительно никакого. Даже начальник штаба корпуса, захватившего архипелаг, полковник фон Чишвиц в своей книге признал, что «настоятельной необходимости занятия островов не было, и их роль для последующих операций была ничтожна». Скорее всего, германское командование решило немного потренировать свой флот. Стратегическое положение германской армии или флота в результате захвата архипелага не улучшилось. Вот как тогда я думал. Сейчас тоже считал, что эта операция – это намёк на качество германского командования. Ошибалось оно и в эту войну, и во Вторую мировую, за что и получало по сопатке. Ну, это ладно, уже было видно, что история по сравнению с той, которую мы знали с Кацем, изменилась, но германские генералы остались те же. А значит, в недрах германского Генштаба вполне могла родиться мысль организовать морской десант в действительно болезненном для Российской империи месте. Например, где-нибудь вблизи Петрограда в Финляндии. По существу, разложение команд кораблей Балтийского флота достигло таких размеров, что серьёзные задачи ставить ему было чревато. Флот Германии был гораздо боеспособнее русского. Только поставленные ранее мины спасали русские порты от артиллерийских обстрелов с кораблей неприятеля. Так я раньше думал и не брал в расчёт угрозу с моря, но, вспомнив судьбу Моонзундского архипелага в моей бывшей реальности, я осознал, что в своей агонии Германия может ударить и морем. Ведь мины, установленные на фарватерах, в случае с захватом Моонзундского архипелага немцами не помогли. Думал, что делать, я не долго. Ещё свежи были воспоминания о возможностях самолёта «Илья Муромец». К тому же один из этих бипланов так и оставался в моём распоряжении и стоял на аэродроме Русско-Балтийского вагонного завода. Так что всё было под рукой, и я решил затребовать ещё парочку этих гигантских бипланов и сформировать эскадрилью торпедоносцев. Немецкие моряки ещё не научились бороться с угрозой с воздуха, так что авиационной торпедной атакой вполне можно было сорвать план нападения противника со стороны моря.

Дела по созданию принципиально новой для этого времени эскадрильи воздушных торпедоносцев оттеснили для меня даже работу по формированию дивизионов «Катюш». Но, славу богу, был Кац, который и взял на себя всю рутинную работу. Мне оставалась только представительская функция – присутствовать на торжественных построениях, когда уже сформированный дивизион вводил в состав специальной бригады ракетной артиллерии. Да, именно такую форму я выбрал для организации формирований систем залпового огня. На этом этапе я решил, что все «Катюши» нужно держать в одном кулаке, а не распылять их отдельными дивизионами по всему участку фронта, чтобы заткнуть ими самые проблемные участки обороны. Если дивизионы будут распределены по армиям, то, конечно, они быстрее окажутся на пути наступающих германцев, но удар дивизиона – это далеко не тот огненный смерч, который встанет на пути немцев при залпе семидесяти двух «Катюш», входящих в бригаду ракетной артиллерии. На этом этапе войны важны не столько потери противника, а удар по психике немецких солдат. А результат залпа целой бригады «Катюш», несомненно, вызовет страх у выживших в огненном смерче. И вряд ли в дальнейшем они останутся хорошими солдатами и будут участвовать в такой бойне. Такая агитация против войны, пожалуй, более действенная, чем та, которую сейчас ведут эмиссары КНП среди немецких солдат.

В мае пришли агентурные сведения, что германское командование всё-таки решилось на наступательную операцию на был готов в конце февраля в случае обострения ситуации в Петрограде вывезти императора и председателя КНП в Житомир. Именно там, как и до рейда по австрийским тылам был дислоцирован штаб 2-го кавалерийского корпуса. Поручик Башко, впрочем, как и все сотрудники авиационного отдела, был уверен, что самолет будет использоваться для полётов в глубокий тыл германцев, чтобы забирать у наших агентов собранную ими секретную информацию. И эта уверенность строилась даже не на моих словах, а на фактах. КНП уже предоставлял информацию о разработке новейшего германского самолёта. Конечно, схема этого самолёта была очень сырая и недоработанная, но она заинтересовала Сикорского, да так, что он поручил одному из своих конструкторов прекратить работу по модернизации «Ильи Муромца» и сосредоточиться на поступивших от КНП чертежах создающегося в Германии самолёта. Конструктору Поликарпову была поставлена задача, основываясь на добытых русским разведчиком документах, разработать отечественный самолёт. Надо ли говорить, откуда у КНП появилась документация на разрабатываемый Германией самолёт? Естественно, из тех отрывочных и зачастую сумбурных знаний, которые мы с Кацем смогли вспомнить. В основном, конечно, я, который хотя бы летал на кукурузнике. А до этого полёта много беседовал с лётчиком и неделю подавал инструменты авиатехнику, который много чему меня научил. Это было в студенческие времена, но так как я увлекался техникой и руки были пришиты к нужному месту, то меня сняли с сельхозработ и бросили на помощь технику, ремонтирующему севший на вынужденную посадку «кукурузник». Неделю мы с присланным техником и лётчиком этого раритетного биплана ковырялись, ремонтируя трудягу, обрабатывающего гербицидом совхозные поля. В конце концов мы поставили авиадедушку на крыло. Именно тогда я первый раз попробовал спирт-ректификат и на уровне младшего авиатехника начал разбираться в устройстве древних самолётов ПО-2. Вот эти знания я, как мог, отобразил в чертеже. Это было в то золотое время, когда я ещё был великим князем и до моего отъезда на фронт. Поездка в действующую армию и послужила причиной моей судорожной работы – занесение на бумагу чертежей тех механизмов, устройство которых я помнил. Мало ли что могло со мной случиться на фронте, и я хотел оставить всю информацию, которой обладаю, своему другу. Я был уверен, что Кац сможет ей правильно распорядиться. И передать России, чтобы та всё-таки выиграла эту проклятую войну и не свалилась в бездну революций. А когда уже стал императором и в ставке встретился с Сикорским, то из Могилёва отправил Кацу шифрограмму, чтобы он под видом добытой в Германии секретной информации передал Сикорскому нарисованный мной чертёж самолёта ПО-2. А судьба распорядилась, чтобы начальник авиационного отдела поручил разбираться с предоставленными КНП чертежами и пояснительными записками именно Поликарпову. Который по существу и был конструктором этого самолёта. Круг замкнулся, и в новой истории создателем уникального биплана ПО-2 так и останется Поликарпов. А то, что его прототип поднимется в небо на пару десятков лет раньше, для истории не так уж и важно.