Владимир Мищенко - Записки дворянина

– Старые пушки?

– Нет, сир. Не больше двух лет.

– Стреляли? Пристрелены? Как пушкарский наряд, обучены?

– Да, сир. Пушкарский наряд обучен. Боеприпасы имеются.

– Конкретнее.

– Артиллерийские гранаты с разлётом осколков в двадцать – двадцать пять метров, шрапнель и разрывные ядра.

– Разрывные? Хорошо хоть не каменные. Хорошо. Капитан, сломай вон там веточку и принеси мне. Жаль, бумаги нет и пера, но ничего. Спасибо, капитан. Отдохните пока, джентльмены, а я пока подумаю.

Я, вооружившись веткой, начал мыслить и мудрить, как использовать ту малость, что у нас есть, в смысле – артиллерию.

– Господа, внимание! Где Жак? Маркиз, вы у нас человек с большим боевым опытом. Не подскажите, чем отличается редут от флеши?

– Да без проблем, сир. Всё просто. Редут – это земляное укрепление прямоугольной или многоугольной формы. Ров, над ним земляной вал. Сверху – места для орудий и фузилёров. Внизу тоже места для фузилёров, чтобы не допустить захвата пехотой врага. Флешь – тоже земляное укрепление, но имеет, как правило, и тупой угол, и острый, направленный в сторону противника. Внизу – ров, глубиной два метра, выше – земляная ступенька, на которой площадка для пушек. Остальное – то же самое.

– Молодец. Исходя из этого, мы с коннетаблем бароном Смитом подумали, и я принял решение. Пушки ставим по классике, т.е. батареи по восемнадцать орудий. Уточняю. Левый фланг – болото. Дальше – километр и первый редут. Тысяча двести метров – второй. Тысяча метров – третий. Тысяча двести – флешь. До правого фланга ещё чуть больше километра, но на флешь поставить все восемь самых дальнобойных орудия. Они же начнут стрелять по врагу на самых дальних подступах, нанося ему максимальный урон и не давая ему возможности как-либо защитить свои орудия. Французские современные орудия, господа, бьют уже до трёх километров. А как нас оценивают их генералы, знает только Господь. Если к нам отнеслись серьёзно, то нас расстреляют издалека, не вступая с нами в контакт. Тогда придется жертвовать кавалерией, которая должна будет прорваться на артиллерийские позиции и испортить орудия. А это можно будет сделать, если, пожертвовав собой, пожечь фитиль на ядре и положить его под пушку. У нас найдутся таки герои, которые не пожалеют своей жизни за Отечество?

– Да, сир, несомненно.

– А вот это надо будет уточнить. Заодно пообещать этим героям, что их семьи получат денежную компенсацию золотом и денежную пенсию жене пожизненно. Если у них не будет таких пушек или получится их вывести из строя, то мы повоюем и победим.

– Сир, – обратился ко мне коннетабль,– а вы уверены, что мы победим их.

– Конечно. Конечно, я уверен, только у меня нет полной уверенности. Но иначе нам нельзя. Враг будет разбит. На этом рубеже или дальше, но разбит. Остальные пушки надо будет выдвинуть на южном направлении, чтобы нам не ударили с тыла или не произошло объединения. Пионерам возводить сооружения в тесной связке с пушкарскими нарядами. Им же, сразу после установки орудий, пристрелять на дальность, используя прицельные клинья. Особенность артиллерийского огня в том, что большинство снарядов перелетают через пехотные шеренги. У вас будет время пострелять и отметить на поле места падения ядер при помощи клиньев. Кто у нас главный пионер? Вы, барон? Оставьте здесь толкового офицера, а вы со мною поедете на рекогносцировку южной баталии. Так, где корчмарь?

– Я здесь, сир, весь во внимании.

– Молодец, если так. Скажи, так можно перейти по болоту, пока подморозило?

– Нет, сир. Я не знаю почему, но даже в сильные холода наши болота не замерзают. Может, сказывается близость солёной морской воды?

– Хорошо. Но проверить надо. Барон, не забудьте, пожалуйста. Пионеры и канониры остаются и начинают работать! Остальные – за мной!

***

Я вылез из кареты возле крыльца корчмы, и тут же поймал себя на мысли – или харчевни? Недостаток моей профессии, что королю нельзя проявлять такую неосведомлённость в таких вопросах. Ответить-то ответят, но что подумают сразу, и что будут говорить потом и в каких тонах, тоже понятно. Распогодилось. На голубом небе наконец-то появилось и засветило ласковое солнышко. Снежинки на земле, отражая свет, слепили снизу так, что приходилось щуриться.

– Джентльмены, дорога на юг почти двести миль. Сегодня нет смысла выдвигаться в путь, т.к. неизвестно, где и когда мы найдём подходящее для баталии место. Сегодня отдыхайте. Завтра с первыми лучами солнца выдвигаемся. Маркиз, предупредите кого надо о подъёме и обо всём, что может потребоваться в пути. А я пойду, почитаю. Пока есть оказия, хочу ознакомиться с трактатом “Искусство войны. Хроники баталий“. Там пишут о новых вариантах использования фузилёрских полков. Весьма своевременная книга. А вы пока отдыхайте.– Кивнув на прощание, я поднялся к себе в комнату. Камер – юнкеры забрали шпагу и помогли разоблачиться. Облиться тёплой водой, помыть ноги. Не подозревал, что тёплая вода такая приятная. В бане – да. С веничком, с крутым паром. Но мне и в голову не приходило, что можно умываться или мыть ноги холодной водой. Видимо, старею. Бросил подушку к стене и улёгся полулёжа. Щёлкнул пальцами и показал, чтобы поднос с мелко нарезанным мясом поставили рядом. Потом то же самое – на книгу на столе. Интересно то, что описание этого военного искусства начиналось с России 1240 года. Чем были вооружены наши воины, и кто ими командовал. А начиная с битвы при Калке, текст был дополнен ещё рисунками и схемами, по которым наглядно было видно, кто и какие ошибки допустил. Это ещё раз подтвердило то, что командующий не должен сам лесть в драку, а отслеживать ситуацию с возвышения. Хотя в России привыкли по несколько раз наступать на одни и те же грабли. Здесь даже не поймешь – то ли природная лень, то ли природная тупость. Но, при этом, какое огромное количество сражений мы выиграли. По мановению руки и карта тоже оказалась рядом со мною. Не знаю, что там напридумает мой командующий, но уповать на его теории, ни разу не проверенные практикой, чревато. Лучше отработать несколько вариантов. В том числе и отступления. Не заметил, как в комнате оказались зажжённые свечи. И только когда внесли еще пару светильников, и сквозняк на стене начал показывать театр теней, я понял, что что-то упустил.

– Что? Уже стемнело?

– Да, сир. Уже глубокая ночь.

– Ни хрена себе. Сворачиваем. Утром будите, даже, если буду ругаться и звать палача, чтобы отрубил вам головы. Он свою жизнь до конца отдал службе королю. Как романтично. Менестрели потом будут петь о вас песни. Счастливчики.

Взбодрив своих подданных, я рухнул на подушки.

***

Мои внутренние часы разбудили меня за несколько секунд до того, как моя дверь, слегка скрипнув, пропустила через себя моего камергера.