Алексей Шутеев - Красная комната

Напряжение росло с каждой минутой. Время близилось к десяти, приманка прошла уже более половины маршрута. А вдруг его вообще тут нет, и весь этот цирк был совершенно бесполезен? Вдруг этот самый выродок уже насиловал очередную девушку не на западе Москвы, как предположил главный следователь, а где-нибудь на востоке? Неужели он мог ошибиться?

Резко в темноте блеснула финка. Чёткий удар в правую почку. Волков опешил от неожиданной боли и выронил бутылку. Палец потянулся к рации, но второй удар выше угодил чуть ниже сердца слева от позвоночника. Боль была жуткая. Она пронзала так сильно, что в ушах слышался писк, а всё тело сводило от беспомощности. Тропа увела майора так далеко, что он выпал из зоны видимости. Удары были так быстры. После первого, через три секунды произошёл второй. Следователь упал на белоснежный снег, который окроплялся горячими каплями крови. Он щурился, стонал, но медлить было нельзя. Ещё несколько секунд и он труп. Собрав все силы в последний рывок, он перевернулся на спину. Перед ним стоял убийца в чёрной накидке. Лица его не было видно, только лишь занесённый вверх клинок снова блеснул перед глазами майора.

Таня шла дальше. Уже около пяти минут она не видела своего напарника, если можно было так сказать. Она чувствовала что-то неладное. В темноте ничего не было видно, а фонари по параллельной тропе, где шёл майор, уже закончились. По всем рациям прошёл сигнал с коротким фрагментом стонов, и обрывком какого-то невнятного слова. Сотрудники все как один сделали перекличку. На связь не вышел только Волков.

Третий удар финкой пришёлся в руку. Мужчина пытался его парировать, но с теми ранениями, что он уже получил, сделать это было крайне непросто. Из-под чёрного капюшона виднелся животный оскал. Третий удар направлялся в лицо, но следователь успел вытянуть вперед руку и пожертвовать ей. Пока он превозмогал ноюще-режущую боль, от которой скрипели зубы, его правая рука пыталась расстегнуть кобуру пистолета. Он чувствовал, как кровь начинает стыть, а спина, от попадающего в раны холодного снега, просто кричала от раздирающих ощущений. Сердце билось из последних сил. Билось очень быстро. Маньяку было важно убить свою жертву как можно быстрее и скрыться. Из-за того, что Волков цеплялся за жизнь и сопротивлялся, убийца ни на шутку обозлился. Он навалился всем телом на следователя, бил его по печени и в лицо. Некоторые удары Коля смог избежать, но предательский кулак врага угораздил прямо в нос, из которого мигом хлынула кровь.

Убийца сделал четвёртый, последний замах. Бритвенно-острая боевая финка, созданная для уничтожения человека, взмылась над шеей ежесекундно теряющего силы следователя. В его глазах мутнело, он стонал и пытался кричать, но вместо громкого голоса вырывался только хрип, сопровождающий кровотечением. Сознание покидало разум, а тело сковывалось в погребальном холоде. «Убийца в черном плаще с капюшоном. Иронично. Словно смерть» – в последний раз подумал Волков и сдался от бессилия…

Вместо четвёртого фатального удара, тишину московского лесопарка прервала череда выстрелов. Кричащая от испуга Таня выпустила несколько пуль, угораздивших убийце в руку, в щиколотку и область бедра. Тот протяжно завопил, выбросил нож и пополз к оврагу. Тут же подоспели сотрудники КГБ, налетевшие толпой на этого демона в человеческой шкуре.

– Врача! Господи, врача! – со всей силы кричала девушка.

Волков из последних сил глотал холодный октябрьский воздух, словно рыба, выброшенная на берег. Таня держала его за щёки, била по ним, но его взгляд смотрел куда-то в небо. Туда, где его уже ждал отец, также погибший, выполняя долг перед людьми. Его тело стало таким невесомым. Его душа чувствовала какую-то притягательную силу. Отец, которого никто не видел, склонился над умирающим сыном и молча улыбнулся. Таня только видела, как глаза главного следователя смотрели куда-то вбок, по её мнению, но они смотрели на того, с кого он брал пример, будучи ещё счастливым малышом.

– Отец… – прохрипел майор, испуская дух.

– Не сегодня, сынок, ещё не сегодня, – сказал тот и исчез. Исчезла и та невесомость, лёгкость и притяжение к небу.

В больничный коридор вбежала Юля, вся покрасневшая и в слезах. Она мигом нашла дверь операционной, хотела туда вломиться, но её остановил Цинёв. Девушка наконец заметила, что рядом стоит та самая приманка, генерал и заместитель председателя КГБ, и вся бригада из пятидесяти человек, участвующая в поимке убийцы.

– Где он?! Что с ним?! – истерично кричала возлюбленная.

Генерал посадил ей на стул, сел рядом с ней и рассказал о произошедшем. Пока она слушала, её чувства усиливались, а когда Юля узнала, какие ранения получил Волков, из её рта вырвался горестный вопль.

– Я вызвал самого Петровского, он руководит операцией. И не таких спасал с того света. Ну же, тише, тише, – хлопал по плечу генерал.

Операция длилась восемь часов. Её бы и не было, будь убийца точнее и попал бы чуть выше, пронзив сердце, но так как этого не произошло, Волков цеплялся за жизнь всеми силами, а в этом ему помогали лучшие советские хирурги. После окончания операции, из кабинета вышел Петровский, одежда которого вся была в майорской крови. Он снял перчатки, свой колпак, вытер пот и сказал:

– Жить будет. Сильный оказался. Таких прибить сложно.

– Как его состояние? – спросил генерал.

– Тяжёлое, но стабильное. Месяц точно проваляется. Мне пора, товарищ Цинёв, дела не ждут.

– Спасибо вам. Большое, – сказал тот.

– Спасибо! – добавила Юля.

Как все и ожидали, месяц Волков ожидать не стал. Во время того, как он лежал в палате, до него дошла крайне плохая новость. Друзь, который должен был стать генералом, так и не вышел на работу после трёхдневного отпуска. Его подгнивающее тело нашли дома. Он захлебнулся от внутреннего кровотечения, вызванного поражением органов. Судебная медицинская экспертиза так и не нашла настоящую причину смерти. Каждый специалист называл свою версию и записывал её в протокол осмотра. Один только Волков вспомнил, как умерший по телефону говорил, что шарлатан Добров водил ему кристаллом по горлу и рту. Неужели опасения сбылись? Майор пообещал взяться за это дело, как только выйдет из палаты, но его ожидало еще более важное расследование. Преступник, получивший раны не угрожающие жизни, сидел за решёткой, ожидая допрос. Цинёв по просьбе Волкова никого не допускал к маньяку, оставив его на закуску главному следователю.

Проторчав две недели на койке, несмотря на все предостережения и уговоры врачей, особист накинул свой чёрный плащ, который, к счастью, он не надел в тот злополучный день, и на такси направился в следственный изолятор, где находился зверь.