Яр Серебров - Фронтир Индикона. Часть I

Мы не остались в стороне. Обязательства это одно, а подарки совсем другое. Для вождя мы подготовили большую раскрашенную фарфоровую черепаху. Сверху на неё одевался панцирь из рубинового стекла, а под ним плоская свечка. Мы заранее подожгли её, и в темноте всё смотрелось как сказочная иллюминация. Пока мы несли черепаху к вождю, многие вскакивали с мест и возбуждённо кричали про дар Кьяли. Вождь, сохранил выдержку и сдержанно поблагодарил нас. Но было видно, как он будто бы пожирает глазами наш подарок и едва сдерживается чтобы не схватить его.

Старшей жене Нгози подарили ожерелье из розового кварца. Младшим жёнам и трём дочерям бусы из цветной смальты. Колдун Квеле не остался без подарков. Ему вручили ожерелье из волконскоита и пирамиду из розового кварца высотой с ладонь. Мы сделали её вращающейся на подставке. При вращении звездчатый кварц отбрасывал красивые красные отблески вокруг. Ничем не хуже «диско-шара». Что тут началось! Квеле тут же схватил пирамиду и умчался с ней. Женщины вырывали ожерелья из рук друг друга и едва не передрались. Как и было задумано, гостинцы произвели настоящий фурор. Лучшего пиара нашим товарам не придумать, и при этом мы ещё значительно улучшили свое положение. Вождь, справившись с бардаком, сразу же пересадил нас ближе к себе, у покрытых красной охрой охотников, видимо, занимающих высокое положение. Наконец, по его знаку начался пир.

Давно пора, а то я прилично проголодался. Налегал на мясо: очень понравились запечённые в глине птички и ступня слона. Выпивка тут имелась – плохо перебродившая брага из зелёных плодов. В основном пила знать и приближенные к ней. И нам поднесли стаканы из сухой тыквы. По сравнению с нашей мягкой водкой бурда, бурдой.

Раздался ритмичный бой барабанов. В круг вскочили нереального вида танцоры-колдуны, одетые в соломенные накидки с нашитыми на них глазами из ткани. Часть была с копьями в руках, они изображали охотников, показывали злость и пугали, другие убегали и изображали добычу. Бой барабанов увеличивал скорость танца. На смену колдунам выбежали танцоры в шкурах, с перьями на голове, они имели особую раскраску тел и лиц – на тональную оранжевую краску наносились красные и белые точки и линии. Чем выше статус, тем больше штукатурки на лице и теле, тем больше точек.

Бешеные ритмы, танец теней в отблесках костра, безумные маски колдунов – зрелище было будоражащим, непривычным. Танцоры носились повсюду то пропадая, то возникая в самых неожиданных местах. В круг вышла новая группа. Тела полностью покрыты белой краской и обильно усыпаны красными и оранжевыми точками. Среди танцоров выделялась высокая, стройная девушка с прекрасным, упругим телом, сплошь покрытым красными спиралями и точками. Я просто не мог оторвать от неё взгляда. Барабаны ещё больше взвинтили темп. Все стали подниматься со своих мест и вливаться в бешеную пляску. Незнакомка растворилась в толпе.

Празднество продолжалось ещё некоторое время, но как только вождь ушёл, шум веселья стал стихать и все начали расходиться. Едва мы хотели уйти как Нганго сказал, что вождь выделил нам дома для отдыха и обидется, если мы откажемся от гостеприимства кевенги. Каждого из нас повели в отдельный дом. Внутри не так уж плохо, можно сказать уютно: по центру очаг, топчан из брёвен, укрытый травой и толстой коровьей шкурой, а главное никаких вредных насекомых!

Сплетённая из травы занавеска отодвинулась, и в слабом свете я увидел силуэт танцовщицы, которая привлекла моё внимание на пиру. Она изящно проскользнула в хижину и села рядом. Девушка оказалось на редкость красивой: узкое, нежное лицо, пухлые, аккуратно очерченные губы, очень густые волосы до плеч, кожа угольно-чёрного цвета и яркие, голубые глаза! Убойное сочетание. Сначала она пристально рассматривала меня, затем провела рукой по щеке, плечам, груди и, глядя прямо в глаза, сказала:

– Ярунг хозяин ветра, моё имя Кидагаа. Кидагаа из рода Эйонг.

– Красивое имя, мне нравится.

– Тогда тебе понравится и танец тростника. Лишь женщины нашего рода знают как его танцевать!

Не говоря ни слова, она сбросила с себя накидку. Её движения словно волна, словно колыхание тростника: грудь, бёдра, руки то появлялись в свете, то снова исчезали в темноте. Как неистовый вихрь она кружилась вокруг, слегка касаясь горячим телом и с каждым мгновением распаляя желание.

Коллективизация. Начало

– Ярослав Александрович, голубчик, просыпайтесь скорей! Нганго мне что-то пытается втолковать, а я, сами знаете, не особо на их, птичьем, – Павел сиял, словно начищенный самовар. – Признаться, не думал, что ваша затея так обернётся. Да-с. Вождь определённо знает толк в подарках. Надо обговорить с ним вопрос о повторном визите дам. Кстати, утром принесли два кувшина белого масла. По виду как сливочное, но на вкус точно не оно. Три бычьи шкуры и две пудовые корзины с мелкими зёрнами, сходу не понять, но не рожь и не пшеница.

– Дары от вождя? – я сонно потянулся, огляделся. Кидагаа, видимо, ушла, когда я спал.

– Определённо!

– Подобные обычаи не только у кевенги в ходу. Подарите им бусы с африканским агатом, и успех вам гарантирован, а нам реклама товара!

– Ну-с. За этим дело не встанет. А вы-то – гусар, а! Какая красотка выходила от вас утром! Признаться, сам с неё глаз не сводил.

Я вышел из дома и увидел Нгано и Меринго, ожидавших у входа.

– Надо идти к Квеле!

Я кивнул в ответ. Ребят, похоже, приставили к нам на постоянной основе. Павел вышел за мной:

– Иван уже собирается, сейчас все вместе и пойдем, заодно рынок посмотрим. Мне определённо нравится у этих кевенги. Нда-с. Вчера, значит-с, ему тоже привели. А он отказался! Ну не дурак ли? А я что, меня и на троих хватит. Вон, сидит словно сыч, насупился.

– А Мартин то где?

– Людвиговича после вчерашнего пира так скрутило, что лучше его не трогать. Лицо как у мертвеца. На еду смотреть не может, я ему утром отвара коры дал, до обеда оклемается. Говорил ему, нечего всё подряд в рот тянуть.

Судя по сушеным связкам рыбы и лодке-долбленке во дворе, нас разместили в хижинах рыбаков. Рыболовных снастей кевенги не знали. Охотились с трезубцами и ставили плетёные ловушки. Улов небогат в основном какая-то мелочь: нильский окунь и неизвестная мне рыба с ножками, немногим уступающая в размерах латимерии.

Дождавшись Ивана, мы отправились к Квеле, петляя по бесконечным лабиринтам улочек. Город был разбит на ремесленные кварталы. По дыму от костра и звонким ударам определил кузнецов и попросил отвести к ним. Кузня расположилась за низкой стеной из самана с орнаментом и идолом духа-покровителя. Работа кипела вовсю. Подмастерье вытаскивал из углей чем-то вроде деревянных клещей раскалённую, губчатую крицу и подавал на камень-наковальню. Кузнец, седой старик, зажав в руке камень, проковывал заготовку сухими, выверенными ударами, переворачивал её то на одну, то на другую строну, ухватив руками. Руками, Карл! Раскаленный металл… Нет слов. Я засмотрелся, уж очень ловко у него выходило. Время от времени заготовку присыпали белым порошком. Сода, поташ? В то же время один из подручных прыгал вокруг костра, выкрикивая заклинания, другой подавал воздух из двух кожаных мехов, похожих на те, что мы соорудили с Мартиным. Нам даже показали поковки: ножи-бумеранги, мотыги и наконечники копий. Не впечатлило, примитив. Но вот топоры… Топоры были на высоте. Форма обычная для Африки – ушка нет, а противоблошная, обратная от лезвия часть, остро затачивалась и вбивалась в рукоять. На мои попытки согнуть ножи и попробовать их на твёрдость, кузнец отреагировал нервно и попросту вытолкал нас взашей. Насколько я знаю, влияние кузнеца на племя не меньше, чем у колдуна или вождя, а в небольших племенах зачастую это одно и тоже лицо. По всему, крицы они не изготавливают, а покупают.