Майкл Муркок - Иерусалим правит

Я не поддавался беспокойству, и вскоре, казалось, моя правота подтвердилась. Я как раз собирался перейти к пятой главе «Загадки старого следа» [625], в которой международный авантюрист доктор Хакстон Раймер оказался на Востоке, когда моя спутница подпрыгнула, как школьница на трибуне во время хоккейного матча.

— Ветер, мой шейх! Al rih! [626]Он меняется! Мы спасены! Ура!

Я аккуратно убрал в шкафчик свой «Юнион Джек» и подошел к Рози. Ветер действительно изменился, но стал порывистым. Воздушный шар сильно накренился, затем начал раскачиваться. Я обратил внимание на цвет неба и на взметнувшийся под нами песок. Мы были у края бури. Потом из-за горизонта послышался удар грома и солнце приобрело болезненный желтый цвет. Песок растекался как грязь. С нашей высоты это походило на потоп. Рози придвинулась поближе ко мне, в ее глазах было волнение, а в движениях — неуверенность.

— Нам следует бояться, мой Ястреб?

— Мы всегда в руках Аллаха, милое дитя. — Я не имел ни малейшего понятия о причинах этого явления.

Некоторое время корзина качалась как маятник, словно где-то далеко над нами находился огромный циферблат. Потом я понял, что мы вообще не двигаемся. Мы, казалось, застыли в центре маленького урагана. Как раз в этот момент вокруг нас поднялся песчаный вихрь, и у нас перехватило дыхание. Температура сильно понизилась. Мы оба дрожали. Казалось, мы попали во владения какого-то жестокого пустынного джинна — и наше вторжение его разозлило. Мы очутились в самом сердце хаоса.

И тут мы внезапно как будто вылетели из дула гигантского орудия Верна [627], которое помогло исследователям преодолеть путь с Земли до Луны! Теперь шар быстро мчался вверх благодаря теплому воздуху под нашим куполом; судя по падению барометра, мы вырвались из шторма, как капля росы, устремляющаяся к солнцу. Мы внезапно оказались в безопасном верхнем слое атмосферы и (это выяснилось, когда мы поспешно сверились с компасом) устремились на север. Теперь настал мой черед закричать от восторга! На север — туда, в Танжер, Алжир или Тунис! А еще севернее пролегали оживленные морские пути — там были порты Италии! Мы чудесным образом спаслись, как заметила Рози, благодаря одной лишь удаче аэронавтов. В те времена мы очень мало знали. Карты воздушных потоков и слоев атмосферы, особенности передвижения аппаратов легче воздуха — наука еще не дошла до всего этого. Хотя мы первыми столкнулись с подобным явлением в пустыне — но уж точно не последними!

А пока нам потребовалось какое-то время, чтобы понять: стихии нам больше не угрожают. Ветер снова стал нашим другом, солнце больше не было заклятым врагом.

Весь этот странный эпизод с момента, когда я отложил «Юнион Джек» после оклика Розы фон Бек, занял всего четыре минуты, но минуло несколько часов, прежде чем наши нервы успокоились и мы пришли в норму. Тем не менее меня потрясло счастливое стечение обстоятельств — мы помчались к побережью, навеки покинув ужасный мир пустыни.

Дюны исчезли, сменившись красными песчаными горами, за которыми, в свою очередь, последовала оранжевая сарира, выжженные солнцем скалы, пески и мелкие камешки, покрывавшие большую часть Сахары. Но теперь мы время от времени замечали проблески воды, то и дело появлялись озерца или крошечные ручейки. Ясно было, что кто-то работал на этой земле: мы видели несколько бедных полей, немногочисленных животных, хижины или массивные палатки берберских кочевников. Мы рассматривали эти следы человеческого присутствия, испытывая и тревогу, и облегчение; наверное, так же чувствует себя европеец, пересекающий границу незнакомого города. Постепенно мы замечали все больше признаков жизни. Воздушный шар мчался над терракотовой поверхностью к далеким горам. Можно было легко рассмотреть лица тех, над кем мы пролетали, заметить детали их домов и святилищ. Мы так обрадовались перемене своего положения, что только спустя некоторое время нам пришло в голову — мы слишком быстро снижаемся, и это становится опасным; мы не сможем подняться достаточно высоко, чтобы перебраться через горные пики. Воздух в шаре стал прохладным, а солнце наверху приближалось к зениту. Мы поспешно сбросили водный балласт и несколько мешков с песком, вывезенных из Зазары. Рози фон Бек попыталась вновь запустить мотор — и обнаружила, что израсходовала весь запас метилового спирта. Теперь нам не хватало пара.

Наш спуск немного замедлился: мы испробовали все возможное, чтобы удержать воздушный шар наверху и приблизиться к средиземноморскому побережью. В конечном счете мы поняли, что нам придется приземлиться, но были не уверены, стоит ли избрать относительно безлюдные пустоши или направиться в один из городов ближе к горам, где нас необязательно примут с распростертыми объятиями.

— Я начинаю понимать, — объявила моя Роза, — почему итальянцев здесь не жалуют. Сразу демонстрировать кресты — не самый дипломатичный вариант поведения в этих местах.

Я предположил, что нам стоит отыскать сравнительно изолированное пространство, где мы могли бы незаметно приземлиться. Мы минуем следующий большой город, а затем опустим шар в пустыне примерно в полумиле от ближайшего жилья.

Рози фон Бек управлялась со своими клапанами и рычагами довольно легко, она постепенно замедляла движение воздушного судна, небрежно насвистывая какой-то старый челтнемский мотив. На ней была черная с розовым атласная пижама, поверх которой Рози набросила светлую джеллабу. Волосы растрепались, прекрасные фиалковые глаза сияли, кожа отливала золотом — она казалась настоящей богиней воздуха. Мы достигли места, где широкие вади изгибались между рощами финиковых пальм и выходили к небольшому озеру, на берегах которого стояли здания, казалось, нагроможденные одно на другое, точно красно-коричневые блоки детского конструктора. Дома выделялись на фоне густой зелени пальм и блеска прозрачной воды. Этот город в оазисе сильно отличался от скоплений ветхих хижин и домов, из которых состояли его египетские подобия. На меня произвели впечатление художественные росписи на многочисленных стенах. Там были нарисованы орнаменты, геометрически выверенные декоративные буквы, из которых всегда складывалось имя Бога. Больше удивляли примитивные изображения животных и людей. Эти берберы переняли лишь кое-какие из привычек восточных арабов. Даже издалека мы видели, что все женщины ходили с открытыми лицами.

Я вытянул шею, пытаясь получше рассмотреть город, но тут у меня за спиной послышалось громкое шипение. Синьорина фон Бек дернула за вытяжной трос! Наш баллон лишился роскошной внешней оболочки. Мы стали падать на иссушенную солнцем ржавую землю. Слева от нас были горы, а справа — пустыня. Но внизу простирался огромный оазис, с отдельными озерцами, соединенными каналами, мелкими поселениями и, как я осмелился надеяться, даже, возможно, каким-то аванпостом белого империализма! Когда мы высадились, я повнимательнее осмотрел живописный пейзаж. Он куда больше напоминал Аравию моих фантазий, чем смесь лачуг, религиозных памятников и уродливых европейских фасадов с несколькими несчастными пальмами на пыльных бульварах — то, что арабы зачастую именовали «цивилизацией». Этот пейзаж вдохновил Э. Мэйн Халл [628]и Дж. Г. Тида и подарил нам «Красавчика Жеста» и «Песню пустыни»! И когда мы легко опустились на мягкий красный песок, к нам по этой романтичной равнине понеслась группа всадников в форме, которые могли бы зваться воинами Красной Тени. В алых с золотом туниках, синих брюках, бордовых плащах, на арабских скакунах с блестящими седлами и уздечками — все они могли оказаться хористами из какой-то модной оперетты. Я снова задумался о том, не подражает ли природа искусству. А может, я по-прежнему лежал где-то в Западной пустыне и видел этот сон, пытаясь избежать правды смерти? Так или иначе, в здешних краях мне никогда прежде не попадались столь дивные наездники.