Алексей Петров - Старая крепость

Через некоторое время после ухода Праксы на КП, прибежал посыльный и сообщил, что собирают командиров взводов. Наш Рауш тут же проследовал за ним. Мы сидели и гадали: к чему вся эта суета, на ночь глядя, и чем это может обернуться для нас. Через полчаса, вернулся наш взводный и сообщил, что принято решение в тёмное время суток выставлять дополнительные два караула в сторону дороги, по которой мы сюда пришли. Сейчас караулы обеспечивает первый взвод лейтенанта Вильча, завтра, – мы. Состав и количество караульных Рауш доведёт с утра. Кроме того, выделяются команды от каждого взвода для получения на подразделение боеприпасов. Выход, – в полночь. Склад в двух километрах от наших позиций. Ближе подвезти не смогли из-за требований скрытности. Мда, идти нагруженными совсем не близко. Шарахаться в ночи с ящиками мин, патронов и гранат выпало на долю первого и миномётного отделений. Остальные, – по распорядку, отбой в 23:00.

– Что думаешь, Эмиль? – подсаживаюсь к Райзингеру.

– Думаю, что что-то начинается, – откликается тот.

– Войной пахнет…

– Опять ты со своей войной, – недовольно бурчит с соседних нар Отто.

– У тебя есть другие предположения?

– Я про них тебе уже говорил. Боеприпасы и наше подтягивание к границам России, – это всё для демонстрации военной силы и пресечения провокаций, – менторским тоном произносит Рюдигер.

– Да ты, я гляжу, всё, что угодно, можешь объяснить, – качаю головой я.

– А ты всё свести к войне.

– Скоро узнаем, – примирительно произносит Райзингер.

– Это точно…

С самого подъёма события стремительно набирают обороты. Оказывается, ночью к нам присоединились новые силы: отделение из восьми огнемётчиков во главе с унтер-офицером, и сапёрный взвод от 133-го полка под командой лейтенанта. Сапёры принесли с собой лодки и фашины, огнемётчики, – ранцевые огнемёты. Дело явно начинает пахнуть керосином.

Сразу после завтрака, мы получаем вооружение и боеприпасы, которые ребята доставили ночью. Помимо трёх обойм к своему Р-08, я, как второй номер пулемётного расчёта, несу: два сменных ствола к нашему MG-34, четыре малых патронных короба «Gurttrommel 34» с лентой на 50 патронов каждый и один большой патронный короб «Patronenkasten 34/41» с двумя лентами на 200 и 100 патронов соответственно. Эмиль, – наш третий номер, помимо обойм к Kar98k, тащит два 300-патронных короба. Ну и первый номер, Викинг, – помимо пулемёта, заряженного 50-патронной лентой из «Gurttrommel 34», несёт ещё два таких же малых короба. Итого, на расчёт у нас получается примерно около 1250 патронов. Почему я говорю «около»? Потому что, на самом деле, ленты рассчитаны на 197 и 97 патронов. Ну, а мы их количество просто округляем, для простоты подсчётов.

Кстати, это намного больше, чем у пулемётного расчёта Красной Армии. Если мне не изменяет память, то для ДП-27 в пехотном взводе был определен боезапас в 6 дисковых магазинов по 47 патронов в каждом, то есть 282 патрона на ствол против 1250 у немцев. Существенная разница, – согласитесь.

Теперь всё это богатство нужно проверить, пустые ленты, – снарядить патронами, а процесс их набивки, – дело не быстрое. Впрочем, для этих целей у нас есть специальная машинка для снаряжения патронных лент: «Gurtfuller 34». Эмиль уже достал её и закрепил на столе. Ящик с патронами тоже здесь. Ну что, начинаем? Засыпаю сверху в приёмник патроны, Эмиль протягивает ленту, и приступаем. Один поправляет патроны, другой крутит ручку. Дело знакомое, так что работа спорится.

Смотрю в угол каземата, где сложены в штабеля ящики с боеприпасами: их явно больше, чем, даже, из расчёта два боекомплекта на ствол. В принципе, всё логично: завтра уже 22 июня 1941 года, – война, как-никак, начинается. Если, конечно, верны мои предположения, и я нахожусь не в каком-нибудь другом измерении. Странно только, что до сих пор мы не в курсе событий: уже 21-е число, а солдаты о завтрашнем дне ни сном, ни духом. Интересно, в той, моей истории, – всё так же было? Честно говоря, не интересовался что там у немцев происходило в канун нападения.

После снаряжения лент и укладки носимого боекомплекта, обер-фельдфебель Рауш объявил состав караула на ночь. На дежурство заступают третье и четвёртое отделение. Хорошая новость, потому что я, честно говоря, думал, что в караул пойдём мы. Логику начальства мне не понять. Впрочем, это не так уж и важно. И так есть о чём подумать.

Время прекратило свой сумасшедший утренний бег и до полудня тянулось невыносимо медленно. Рауша опять вызвали на КП, в который уже раз за это утро. Мы вновь чистим оружие, слушая зачитываемые командирами отделений по-очереди статьи из Устава. Прекрасное времяпровождение.

Наконец, наступило время обеда. Я уж думал, – не дождусь. И тут случилась приятная неожиданность: снабженцы в больших термосах принесли суп и кофе. Камрады воодушевились, – сухомятка не всем по душе. После приёма пищи, объявили общий сбор во дворе. Это было что-то новенькое: раньше строились повзводно внутри казематов, ибо вся рота ни в один из них целиком не помещалась. Щурясь на солнечный свет, мы начали выстраиваться в каре перед кирпичными стенами. Реки отсюда видно не было, – сзади её загораживал вал, а с боков, – изгибы казематов и кустарник. В центр, в абсолютной тишине, вышел гауптман Пракса. Действительно, подавать команды и здороваться с полутысячей солдат, стоящих в 30 метрах от русской границы, было бы неосмотрительно. Обведя взглядом строй, командир батальона произнёс:

– Господа! Внимание! Вышестоящим командованием мне поручено довести до вас обращение фюрера немецкой нации Адольфа Гитлера!

Тишина, и до этого ничем не нарушаемая, стояла просто гробовая. Пракса стал зачитывать текст с листка, что держал перед собой:

– «Солдаты Восточного фронта! Подавленный тяжёлыми заботами, обречённый на многомесячное молчание, я решил, что пришёл час, когда я с вами, мои солдаты, могу говорить открыто…»

Честно говоря, как и все окружающие, – впервые слышу это обращение. Думал, что немцам зачитывали просто приказ о нападении на Советскую Россию. Оказывается, тут прямо целая речь… Обращение было очень длинным. В нём раскрывалась сложившаяся международная обстановка и причины начала войны против СССР. Клеймились «усилия еврейских поджигателей войны», упоминался какой-то неизвестный мне ультиматум Молотова и ответ на него Гитлера… То, что я услышал, было невероятно!

– «На нашей границе стоят 160 русских дивизий. В течение многих недель постоянно происходят нарушения этой границы, не только у нас, но и на Крайнем Севере, и в Румынии», – продолжал зачитывать Пракса, – «В течение ночи с 17-го на 18-е июня 1941 года советские вооружённые отряды снова углубились на германскую территорию и возвратились обратно только после продолжительного боя».