Роман Злотников - Крест и Полумесяц [litres]

– А печенегов из Таврии по Дону расселить?

Побратим лишь оскалил зубы наполовину в усмешке, наполовину в гримасе:

– Мысль хороша, да кто их заставит обжитые кочевья покинуть да на реке встать, откуда враги их заклятые местью грозятся? Тем более у наших клобуков умелых воев почитай не осталось, да и власть моя над ними нынче… Одно название. Так что как ни крути, а воеводой в Белую Вежу тебя, Андрей, отправлять, больше некого – иначе вовсе потеряем мы путь свой торговый! Утихомирь половцев, им нужно кровь пустить, да щедро! А тебе нужна громкая победа – и уж тогда мы сможем говорить о Танаисе.

После короткой паузы Ростислав продолжил:

– И не думай худого, я это давно замыслил, как узнал, что ты жив. Только после фрязи города отняли, и была у меня мысль с ними сладить попробовать. Думал я, – на лице государя явственно отразилась досада, но оно сразу же прояснилось, – что ты, может, что и придумаешь… Да ты, выходит, и придумал, и даже без брани! Так что по всему выходит – на Дону ты сейчас нужнее всего.

Мне осталось лишь склонить голову в ответ на слова государя. Но вновь подняв на него взгляд, я тут же выдвинул условие:

– Со мной пойдет сотня вернувшихся из Грузии лучников и все охотники, кто пожелает.

– Хах, крепок, воевода! Крепок… Полсотни стрелков тебе даю, да сотню тех, кто вызовется пойти на Дон.

– Хорошо, сотня охотников и восемь десятков лучников. Или делать на Дону мне нечего!

Царь широко улыбнулся:

– Лады! Завтра и собирайся, а после выступай не затягивая.

– Уж медлить точно не стану!

Побратим вновь усмехнулся, но уже более мягко – видимо, вспомнил о моей семье. Но тут же взгляд его затуманился, выдав погружение в собственные мысли, после чего Ростислав задал вопрос, который, как я думаю, волновал его последние полчаса:

– Успеем с твоей придумкой о разбойниках, что фрязей прогонят?

– Вели, государь, отправить в Танаис варягов хоть сотню да гонца к мастеру Калиннику, чтобы уже сейчас искал на побережье укромное место. Как только варяги прибудут, пусть ладьи рубят урманские, со змеями на носу, сколько могут. И казну золотую дай, да ладьи хоть две-три снаряди в Новгород – есть у меня человек надежный, так пусть он на север уже отправится да наемников, сколько можно, соберет. Если все так сделаем, мыслю – успеем!

Июль 1069 г. от Рождества Христова

Крепость Белая Вежа

Крепкое, чуть влажное тело жены стремительно напряглось, на мгновение она откинулась назад – и тут же чуть слышно, сладко застонав, легла на меня, а моей щеки коснулись ее мягкие, шелковистые волосы.

– Любимый…

Поймав взгляд ее мерцающих при слабом огне глаз, я замер, будто растворяясь в их лучистой теплоте. Всего на мгновение – но оно в очередной раз всколыхнуло чувства, подзабытые за время разлуки, разжигая в груди пожар щемящей нежности и все еще неутоленной страсти. Рывком перевернувшись с Дали на укрытой мехами кошме, я подгреб ее под себя и с удовольствием припал губами к полной от молока груди, одновременно крепко стиснув налитые бедра женщины. Тонкие пальцы половчанки зарылись в мои волосы, нежно гладя их, а я подался вперед, так и не насытившись единением с женой…

Наконец оторвавшись от нее, раскинувшейся на кошме с затуманившимся взором и видом насытившейся кошки, я осторожно лег рядом, стараясь не придавить ее руку. Дали убрала ее, одновременно переворачиваясь на бок, и с видимым удовольствием улыбнулась, поймав мой восторженный взгляд. Да, женщины у меня не было более восьми месяцев, и дикие своим накалом эмоции от близости с возлюбленной были отчасти связаны именно с разлукой. Но в то же время, удовлетворив страсть, я по-прежнему с наслаждением любуюсь наготой моей красавицы. Вторая беременность не прошла бесследно, но фигура Дали по-прежнему притягивает взгляд своей женственной красотой и гармоничными округлыми формами. Про таких здесь принято говорить «мед с молоком».

– Ну что, нравлюсь?

– Еще бы!

Лукавая и одновременно ласковая улыбка Дали в очередной раз согрела душу – словно теплое лучистое солнышко. Приблизившись к жене, я очень нежно ее поцеловал, она ответила – раскованно, горячо. Я уже почувствовал, как кровь вновь начинает менять свой ток к низу живота, но тут возлюбленная отстранилась, внимательно, немного строго посмотрела мне в глаза и спросила с заметным волнением в голосе:

– И что нас теперь ждет?

Неожиданный вопрос. Наверное, поэтому я попробовал ответить шуткой:

– Как что? Сына ты мне родила, дочку тоже, сегодня вот покрестили. Тебе нравится имя?

– Мне нравится все, что ты делаешь.

Ответ прозвучал немного двусмысленно, но тут половчанка, словно смакуя, тихо произнесла выбранное мной имя:

– Саша, Сашенька… Александра. Красиво, очень красиво… Но ты правда хочешь остаться здесь?

Странно слышать в голосе любимой женщины плохо скрытую надежду на то, чтобы мы действительно остались здесь, в Белой Веже. Жили круглый год в степняцком шатре, пусть и принадлежащем какому-то половецкому хану, воспитывали детей внутри каменной клетки да бились с куманами, стычки с которыми случаются едва ли не ежедневно. Зато подальше от Тмутаракани с ее интригами, лживой лестью и полными ненависти взглядами, устремленными в спину. В конце концов, Дали – половчанка, здесь ее настоящий дом. Да… Даже немного грустно ее разочаровывать.

– Прости, мое солнце, но если я сейчас отступлю и сдамся, оставшись здесь и отказавшись от борьбы, то все то, что я уже сделал, все, чем жертвовал и что выстрадал – да и не только я, – все это будет зря. Я не могу остановиться на полпути. Я должен…

– Ну кому и что ты должен?!

Ответ жены прозвучал громко, и я прижал палец к губам, глазами показывая на люльку с только сегодня крещенным младенцем. Моей крошечкой-дочкой с удивленно-восторженным выражением маленьких синих глазок…

– Не шуми, ребенка разбудишь. Зря, что ли, Славку отправили к Радею ночевать?

Однако на мой примиряющий тон и располагающую улыбку Дали не отреагировала.

– Да пойми, у меня есть цель! Я должен ее достигнуть…

Мне пришлось прерваться: горько усмехнувшись, жена отвернулась и легла на другой бок. Выругавшись про себя, я налил в резной ковш сладкого вина из стоящего рядом кувшина. Сев, едва ли не залпом его осушил, да так, что несколько капель пролились и попали на голые икры.

Однако раздражение несколько притупилось, и, развернувшись к Дали, я уже был готов спокойно продолжить разговор, как-то аргументировать свою позицию… Но тут мой взгляд скользнул от разметавшихся волос по худой гладкой спине к чуть полноватым, красиво очерченным бедрам и далее вниз, по стройным длинным ногам молодой женщины. И слова застряли в горле, а кровь в который раз за этот вечер прильнула вниз, вздыбив плоть. Потому вместо бесполезного разговора я лег рядом с женой, нежно погладил ее по волосам – она не отстранилась. Не отстранилась и тогда, когда я крепко обнял ее и потянул к себе…