Роман Злотников - Крест и Полумесяц [litres]

Базилевс насупился еще сильнее:

– Ты им словно восхищаешься.

Его супруге осталось лишь мягко улыбнуться:

– Восхищаться, уважать можно и врага, верно? Но не стоит делать талантливого, одаренного человека врагом – по крайней мере, тогда, когда это возможно. Ведь даже то, как люди Урманина атаковали стоящие в порту суда венецианцев маленькими лодками, набитыми бочками с «греческим огнем»… ты разве слышал о подобном ранее? В конце концов, ему хватило ума не идти на конфликт открыто, вместо этого Андрей сумел изобразить нападение варягов-разбойников. Ну и наконец, главное: предложенные им условия нам очень выгодны.

Роман стер с лица недовольное выражение – прежде всего он был базилевсом, и далеко не самым глупым. Он мог позволить себе немного по-простецки приревновать жену или уступить ей в решениях вопросов государственной важности, как то было с первым предложением Контарини. Но в любом случае, когда речь заходила о деле, он начинал думать именно головой, холодно и трезво, отключив лишние эмоции.

– Какие же это условия?

– Признание Корсуни и Сугдеи свободными городами. И тогда мы получим право на беспошлинную торговлю шелком и пряностями на их рынках, сохраняя за собой эти же привилегии и в землях Ростислава.

Роман отрицательно покачал головой:

– Мы не можем этого сделать. Был заключен договор с дожем, и мы…

– И мы его исполнили, любимый!

Голос Евдокии стал тихим и вкрадчивым, полившись в уши супруга, словно сладкий мед:

– Мы исполнили его, мы пропустили корабли республики, а наши посланцы подготовили города Таврии к переходу под Венецию. Но союзники сами не удержались, позволив себя прогнать! Ты сполна расплатился с Контарини за военную помощь, а переброску наших войск он обязан организовать по условиям Хрисовула императора Василия. Время прошло, обстоятельства изменились: в конце концов, никто не запрещает республиканцам торговать в свободных городах, заплатив пошлины! Зато наши купцы смогут хоть немного подвинуть венецианцев на рынке шелка и пряностей – и именно благодаря русам. А поддержи мы сейчас Венецию в войне с Таматархой, и в случае победы наши союзники подомнут под себя всю торговлю с Востоком! Ты ведь знаешь, какие это деньги.

О высказанной напоследок угрозе посла мудрая женщина разумно промолчала, понимая, что та имеет под собой основания, но в то же время лишь спровоцирует Диогена.

А теперь ему осталось лишь согласно кивнуть. Между тем благоверная продолжила:

– Кроме того, Урманин передал предложение кесаря о заключении союза против агарян и о его военной помощи!

Базилевс усмехнулся:

– Теперь уже Ростислав – кесарь? И в чем же заключается его помощь?

Василисса лукаво улыбнулась в ответ:

– Так сам у него и узнай. Военные союзы – это твоя стезя, мой милый муж!

Последние слова несколько развеяли мрачное настроение императора, умом понимающего правоту супруги, но сердцем не желающего предавать союзников. Евдокия же умело указала на его военное главенство, продемонстрировала его важность – а ведь такое будет приятно любому мужчине!

– Хорошо, завтра и узнаю.

Ласково коснувшись плеча жены, Роман полувопросительно-полуутвердительно заметил:

– Ты замерзла.

Женщина грациозно потянулась к возлюбленному, а голос ее зазвучал волнующе и маняще:

– Так почему же милый муж меня не согревает?

Их глаза встретились и вновь засверкали, и вскоре царственные супруги вновь любили друг друга. Страстно и нежно – словно пытаясь насладиться близостью впрок, будто предчувствуя, что их семейное счастье будет коротким, а будущее принесет лишь боль вечной разлуки.

Утро следующего дня после приема в Магнаврском дворце

Константинополь, квартал Святого Маманта

Гонец от базилевса прибыл в дом новгородского купца Твердислава, приютившего нас с Добраном, во время завтрака. Ничего необычного – каша, густо сдобренная мясом, расстегаи с рыбой, блины со сметаной, ароматный сбитень. Дородный купец, в рыжей бороде которого застряли крошки, увлеченно рассказывал об очередном своем приключении, по накалу событий не уступающем историям о Синдбаде-мореходе. Признаться, я так увлекся историей с преследованием его ладьи арабскими пиратами, что даже забыл вовремя откусить от пирога! И в тот самый миг, когда, спохватившись, наконец-то оторвал зубами добрый кусок хрустящего теста с пряной вязигой, в горницу, словно от пинка, влетел слуга Твердислава. Следом за ним стремительно вошел плечистый варяг в начищенном до блеска ламеллярном панцире.

– Кто здесь Андрей Урманин?

Глухо заворчав, начал подниматься со своего места Добран, купец же застыл с открытым ртом. Но прежде, чем начался совершенно ненужный нам конфликт, я жестом остановил телохранителя и спокойно ответил:

– Я Андрей Урманин, посол царя Ростислава из Тмутаракани. Кто спрашивает?

Короткая ответная речь на ромайке, произнесенная веско, с подобающим достоинством, произвела речь на варяга. Степенно поклонившись, он сбавил тон и представился:

– Я десятник императорской этерии [36] Этерия – личная стража византийских императоров, телохранители. Этериотами становились лишь самые умелые и преданные варяги. По всей видимости, сама этерия является наследницей гетайров древних македонских царей. , мое имя Сигурд. Базилевс приглашает тебя, посол, он желает представить тебе свое войско.

У меня слегка отлегло от сердца. Нет, понятно, что коли бы нас хотели пленить, то одним представительным воином не отделались бы и, наоборот, обошлись без политесов. Тем не менее, получив именно приглашение Диогена, я буквально воспрянул духом – хоть и постарался не показывать этого слишком явно. Холодно, с достоинством поклонился и ответил:

– Я принимаю предложение базилевса.

Во дворе купеческого дома нас ожидал конвой из десяти воинов, один из гвардейцев под уздцы подвел ко мне рослого белого жеребца с богатым седлом. Последний факт меня порадовал – кажется, его можно расценить как проявленную благосклонность императора. Впрочем, с другой стороны, добираться на встречу с базилевсом пешком просто не представляется возможным.

Бодро улыбнувшись нахмурившемуся Добрану, замершему на пороге (а ведь у самого-то на душе кошки скребут), я легко вскочил в седло. И кажется, впервые в жизни обошел окружающих в этом искусстве – судя по тому, как тяжело забрался на своего жеребца десятник, к верховой езде он не шибко приучен. Последний факт вызвал мою невольную улыбку и ответный, неприязненный взгляд Сигурда.

– Ну что, этериот, веди меня к своему государю!

Учения, этакие маневры, проводятся за внешним обводом стен Царьграда, в часе пути конным в сторону Салоников. Пару лет назад – крепкое испытание, но после степного похода этот путь показался мне не более чем легкой, освежающей прогулкой.