Роман Злотников - Крест и Полумесяц [litres]

– Десятники, стройте лучников! Бейте по прорывающимся! Не дайте нас обойти!!!

Командиры стрелков зычно зарычали на воев, наводя среди них порядок. Между тем клин варягов, отбросив гулямов дружной атакой, распался, растянулся в тонкую цепочку воинов, пытающуюся на щитах удержать многочисленных врагов. Но вот слева один из северян пал, пораженный в голову узким копейным наконечником. В брешь между варягами и бойцами пятой шеренги фаланги, взявшимися за топоры, тут же прорвались трое гулямов.

– Бей!!!

Привычный боевой клич я проревел для самого себя, преградив путь сельджукам. Под стремительный и сильный удар копья заученно подставляю сердцевину щита, отводя наконечник в сторону, и рывком сближаюсь с гулямом, не позволяя ему вновь воспользоваться опасным на дистанции оружием. Загорелое лицо мусульманина исказилось в яростном оскале, он выпустил из пальцев древко, одновременно закрыв грудь и голову щитом. Чуть присев, ударом от себя я пробороздил острием нижнюю часть живота противника, светлая харалужная сталь с легкостью разрубила кольчужные кольца на три пальца ниже кромки щита.

Удар!

Скорее почувствовав, чем увидев летящую справа саблю, я ныряю под клинок подскочившего сбоку гуляма и, распрямившись, успеваю рубануть навстречу, под мышку правой руки. Сельджук вскрикнул от боли, невольно опустив щит, – и удар меча сверху развалил его шею до гортани.

Очередную атаку я едва успеваю принять на защиту, закрывшись чуть ли не в последний миг. Левую руку ощутимо тряхнуло от удара, и тут же сельджук с силой протаранил меня щитом в щит, отбросив назад. Но обманную подсечку я пропустил под стопой, вовремя подняв переднюю ногу, и рубанул по клинку противника. Харалуг буквально срезал верхнюю треть клинка, и прежде, чем опешивший раб успел среагировать, меч разрубил его правую голень. Покалеченный воин свалился на землю, отчаянно заверещав от боли…

Кажется, атака гулямов отброшена – врага, попытавшегося было напасть слева, свалила стрела, метко выпущенная с десяти шагов, а брешь между фалангой и варягами закрыли менавлиты, пробившиеся к месту схватки. Закованные в ламеллярные панцири поверх кольчуг, они умело орудуют копьями и клинками, принимая вражеские атаки на ростовые щиты. А их точные, выверенные месяцами бесконечных тренировок уколы каждый раз находят цель в рядах мусульман – и последние попятились, отступили от столь опасного врага.

– Шаг назад! Давай, отступаем!!!

Половина фаланги медленно отползает назад, пока наши соратники гибнут в плотно сжавшемся кольце сельджуков. Бронированные всадники Алп-Арслана отступили, окончательно сломав строй воинов, окруженных гулямами у реки. На мгновение сердце больно сжалось от острого чувства вины. Ведь это я привел их на смерть, бросил в самоубийственную атаку, а после в горячке боя решил пожертвовать ими, понимая, что окруженные, с разваленным строем вои не смогут отступить… Но как же мне хотелось дать приказ остановиться, а после вновь пойти вперед, на выручку своим людям! Прекрасно осознавая, что шансы спасти хоть малую их горстку ничтожны, а вероятность погубить остатки дружины куда как велики, я все же всерьез колебался – пока не увидел на гребне подъема легких стрелков, спешащих в нашу сторону.

– Поднять щиты! Стена щитов!!! Отступаем под команды десятников!!!

Нет, я сделал единственный возможный выбор, дарующий спасение хоть части воинов. Вот только в груди вдруг стало бесконечно пусто, а рот наполнился горечью. Кажется, и дорога отчего-то поплыла перед глазами, по щекам побежали капли горячей влаги…

Более двух часов мы пятились назад под непрекращающимся, хотя и не очень плотным обстрелом врага – по всей видимости, сельджуки подрастратили стрелы. Но зато теперь они приближались на двадцать – тридцать шагов и били очень метко, в щели, едва образовавшиеся между щитами, смыкающимися над головами воинов. И рать несла потери. Но вот наконец и подъем в горы – а судя по совсем уже редкой стрельбе степняков, боезапас они свой практически исчерпали.

– Лучники, изготовиться к бою! Вои, по моей команде опускаем щиты!

Выждав секунд двадцать для верности, я дико закричал:

– Щиты опустить! Стрелы!!!

В ответ мне раздались зычные команды десятников:

– Бе-э-эй!!!

«Черепаха» развалилась мгновенно. Прятавшиеся в глубине ее построения лучники дружно ударили по врагу, разом выкосив ближних к нам всадников, не ожидавших такого маневра.

– Бей!

Жидкий залп сельджуков обрушился на нас раньше, чем мои стрелки изготовились ко второму выстрелу, и потому поразил десятка два воев. Но ответный град стрел, прицельно выпущенных по скоплению всадников на дороге, выкосил их первые ряды – и турки подались назад, дико вереща. Сердце часто и радостно забилось в груди, пока я не разглядел за спинами отступающих рысью всадников многочисленные ряды пешцев-гулямов, прижавшихся к скалам.

– Похоже, с нашими все… – раздался за спиной чей-то голос.

Я в ярости обернулся, ища глазами столь «проницательного» ратника. Не нашел и, устыдившись секундного порыва – на больную мозоль наступил, зараза! – зычно воскликнул:

– Вои, стройсь полукольцом около тропы! Стрелки и менавлиты, первыми начинаете подъем, лучники, прячьтесь за камнями, отгоняйте торков! Стрелы беречь, бить только наверняка! Менавлиты, прикрывайте их щитами!

Расчет врага – если это был именно расчет – весьма точен. Ибо не обученная грамотно сражаться строем рабская пехота очень сильно уступает моей фаланге в «правильной», фронтальной схватке. Но вот в индивидуальных поединках и вообще в ближнем бою, когда в ход идут клинки, а копья становятся бесполезными из-за чрезмерной длины, сражаться с гулямами на равных могут лишь менавлиты. Однако последние и так понесли немалые потери, и потому я отправил лучших воев наверх раньше прочих в надежде сохранить хоть сколько-то их в качестве будущих десятников. А вот остальные скутаты-греки уже теряются в рубке! И именно этим могут воспользоваться мусульмане, когда на подъеме у моих воев уже не будет возможности сбить строй. Что ж, значит, будем защищать вход на тропу до последнего!

– Давайте поднимайтесь быстрее, не тяните время! Следом пойдут вои шестого ряда, уже до вершины!

Первый, наиболее яростный напор гулямов успешно удержали бойцы второй и третьей шеренг, отразив любые попытки противника приблизиться дружными ударами копий. Причем если первый ряд колол под счет, синхронно, то воины второго работали индивидуально, отражая попытки рабов схватиться за древки и выдернуть их из рук. А немногим «счастливчикам», сумевшим поднырнуть под уколы пик или проскочить между ними, уверенно раскроили головы разошедшиеся алебардщики.