Андрей Шопперт - Колхозное строительство 2 [СИ]

— И что же делать, Пётр Миронович?

— Попробую договориться.

Интересно, а есть вещи, о которых не смог бы договориться Тишков. Прямо чудеса. Словно, кто подыгрывает. Договорился и тут. С помпой всё пройдёт. В малом зале филармонии, нет, в "Камерном" зале, состоится прослушивание всех певиц Свердловска с низкими голосами. И всего один звонок секретарю Свердловского облисполкома. Глинских Василий Иванович лично сопроводил девочек и Марка Яновича Макаревича к роялю. В смысле зашёл с ними на сцену и поприветствовал собравшихся. Но рояль! "Rönisch", Санкт-Петербург 1909 год. Сказка.

— Это председатель колхоза "Крылья Родины". Все ведь слышали песни ко Дню 8 марта и Дню Космонавтики? Это их рук дело. В ансамбль "Крылья Родины" для записи нескольких песен нужна певица с низким голосом. Победительница этого конкурса через месяц будет одной из самых знаменитых певиц страны. Постарайтесь, — и под шёпот тёток и девиц гордо удалился.

Руководитель. Умеет народ на подвиг воодушевить. Вот только насчёт "рук"? Хотя Сенчину с Толкуновой уже и руками двигать научили, не только челюстью. Что можно сказать о самом прослушивании? Долго, нудно, нервно. Сначала пришлось распрощаться с пожилыми толстыми тётками, хотя у одной вполне себе голос. Намного выше среднего. Точнее, намного ниже и с такой замечательной хрипотцой. Заметочку с данными певицы Вика оставила в блокноте. Показывать нельзя, а вот запись на пластинку?

Ещё двоих отсеяла тоже из-за внешности, тоже толстые. И голоса слишком оперные. Уже не переучить. Осталось четверо. Одно контральто и три низких альта. Хотелось бы контральто. Оказалось, что не получится. А ведь голос у женщины круче, чем у певицы Шер. Валентина Николаевна Левко пришла из любопытства. Она солистка труппы Большого театра.

— Похвастаться пришли? — насупилась Вика.

— Интересная ты девочка. Ходят по Москве слухи, что все эти замечательные новые песни ты придумала, — погладила по голове, как упирающегося котёнка.

— Только музыку.

— Ну, да, ну да. И "Танцы на Марсе"? Сюда нужен голос?

— И туда не помешает.

— Жаль, что вы не в Москве? Я бы пару песен с вами записала, — а на вполне симпатичном личике нет сожаления. Как же, оперная ДИВА!

— Жаль, что вы не сможете переехать в Краснотурьинск.

— Где это?

— Там, где будут мечтать побывать всякие Паваро́тти. Хочется "Гремми", а победить на Сопоте? Дать концерт на Уэмбли? Вы будите петь для нескольких сотен избранных. А та певица, которую я сегодня отберу, будет петь в той же Венской опере и лондонском "Ковент-Гардене" в "Ла Скала" для королев и министров, за гонорары соизмеримые с ценой этого здания.

— Да, ты Наполеон в юбке, — снова погладила по головке.

— Валентина Николаевна, мне ещё вон тех трёх будущих звёзд слушать.

— Будешь в Москве, звони, — и протягивает визитку. Хайтек. Точно ДИВА!

Прошла на троечку последняя девушка, аспирантка кафедры "Сольного пения" Уральской консерватории имени М. П. Мусоргского.

— Гибалин Борис Дмитриевич, ректор консерватории, — дядечка всё это время сидевший в последних рядах Камерного зала подошёл к Марку Яновичу.

— Рад знакомству. Марк Янович Макаревич.

— А можно и мне вашу девочку послушать? — опа, неожиданный поворот.

— А цель какая? — устала Вика.

— Необычная девочка и судя по песням даже не талант, а просто гений. Я со многими композиторами знаком. Всегда есть узнавание. Не скажу, что произведения похожи, но есть общие моменты. А тут, ни одна песня не похожа на предыдущую, словно их десятки композиторов писали. И ведёт себя Маша как взрослая.

Ну, вот, что там Штирлиц говорил, про провал.

— Тут, наверное, Борис Дмитриевич дело в том, что я как таковые песни не пишу. Пётр Миронович Тишков их сочиняет и мне напевает, а я просто превращаю его хрипы и стоны в музыку. Аранжировку помогает делать Гофман, это руководитель Краснотурьинского Академического симфонического оркестра, — попыталась выкрутиться Вика-Маша.

— Вот! Ещё не лучше. Человек, не знающий нот, сочиняет песни, без преувеличения великие песни. Девочка десяти лет пишет для них музыку. А человек, который нигде не учился музыке, создаёт академический симфонический оркестр в городе, где даже нет музыкального училища. И он без сомнения справляется с аранжировкой. Мне тут Светланов звонил, пообщались, поперемывали вам косточки. Больше всего это похоже на мистификацию, и меньше всего на правду. Плюс, Фурцева, что с вами носится, как с писаной торбой. Даже не чудеса. За гранью. Ойстрах назвал вас троих инопланетянами. Что скажите? — и голову седую на бок положил, руки за спину завёл. Следователь, блин.

Высоцкий тоже нигде не учился, даже в музыкальную школу не ходил.

— И это чувствуется. Мелодии простоваты, — не сдавался ректор.

— Борис Дмитриевич, лет тридцать ведь ваша консерватория работает. А ещё есть Москва, Ленинград, Киев. Подскажите дальше? Десятки консерваторий. Десятки тысяч выпускников. Сколько из них стали писать "великие песни"? И сколько "великих" песен написано выпускниками консерваторий? — решила уделать метра "пигалица".

Ректор не сдался.

— Твоя правда, Машенька. Обидно. Может, выход предложишь? — и опять в позе следователя.

— Борис Дмитриевич, Маше десять лет, — попытался защитить девочку Макаревич.

— То-то и оно, уважаемый! То-то и оно! Так есть выход? — отмахнулся как от мухи.

— Борис Дмитриевич, мне на самом деле десять лет. А выход? Может нужно больше свободы. Разрешить создавать студентам всякие ВИА. Театры миниатюр. С использованием музыки. Проводить конкурсы на лучшую песню, — Вика пожала плечами.

— Я три дня назад был на репетиции в ТЮЗе. Ученик бывший пригласил. Он там за музыку отвечает. Они сейчас музыкальную сказку ставят. Опять вы! И песни хороши. Несколько штук даже не "великие". Следующая ипостась. "На века". Не пригласите в Краснотурьинск на репетицию?

— С удовольствием. Приезжайте числа 7 мая. На три дня. Увидите и генеральную репетицию и концерт. А если приедете с мальчиком, лет десяти, с хорошим высоким голосом, то вообще замечательно. Есть несколько песен. А вот исполнителей хороших нет, — Вика вспомнила свою идею поискать "Серёж Парамоновых" в Свердловске.

— Договорились. А сейчас, может, споёте что?

— Слушайте, — Вика села за рояль, вещь!

Плакал ректор. Не навзрыд. Просто слёзы катились. Не замечал.

— Сюда мальчик и нужен? — прокаркал, когда отзвучали последние аккорды.