Андрей Шопперт - Колхозное строительство [СИ]

— Запишите Вера Васильевна, — ткнула пальцем в карандаш Фурцева.

— Вторая певица живёт в Ленинграде. Людмила Сенчина. Про неё знаю только, что она поступила в этом году в музыкальное училище имени Н. А. Римского-Корсакова. Это лучшее сопрано, может и в мире.

— А вы откуда знаете, у вас же нет музыкального образования, да как я поняла, и не слышали её пения, — впилась глазами Екатерина Великая.

— Слышал от знакомого. Её тоже нужно как можно быстрее отправить в Краснотурьинск.

— Посмотрим. Дальше.

— Дальше, сложнее. Мне нужна негритянка, а ещё лучше мулатка. Кубинка или эфиопка. К ней такие требования. Должна быть высокой и худой. Высокой обязательно. Она должна быть выше Сенчиной и Толкуновой. Она должна уметь хоть немного петь. Лучше всего, победительница какого ни будь музыкального конкурса молодёжи этих стран. Если знает английский, то очень хорошо. В принципе можно и двух и кубинку и эфиопку. Тогда эфиопку обязательно кудрявую. Обратитесь в посольства этих стран и выберите этих девушек, желательно красивых. Ведь они будут представлять нашу страну в кап странах.

— Аппетиты растут. Но пока, наверное, осуществимо, — Фурцева успокоилась и теперь внимательно слушала.

— Ещё мне нужно, что бы вы отобрали музыкальные инструменты у Государственного Симфонического оркестра и передали их на постоянное пользование в наш оркестр. Можно вместе со звание "Академический".

— А не до х… ли? — опять начала заводиться министр.

— Этот коллектив будет деньги зарабатывать за границей. И над нами будут смеяться. Типа, да у них валторны все мятые и ржавые. Заработает Светланов 300 миллионов? А мы заработаем. Страдивари и Гварнери не надо. На них сами заработаем. Но ведь и не на скрипках из полена играть.

— Подумаю. Всё.

— Нет. Мне нужна переводчица с русского на английский. Да ещё не простая, а та, которая сможет русскую песню превратить в английскую, то есть умеющая рифмовать на английском.

— А на немецкий не надо? — присвистнула Великая.

— Надо. Да и на французский не повредит.

— Заграевская Инна Михайловна, наверное, вам должна подойти. Она как раз лучший переводчик стихов с немецкого, — встряла Смирнова.

— Английский важнее, но и эту женщину нужно отправить на постоянное место жительство в Краснотурьинск, — согласился Пётр. Он помнил эту фамилию. Готовясь писать книгу, просмотрел кучу материалов про диссидентов. Эта Заграевская была в их числе.

— Ладно. Вера Васильевна, найдёте эту или этого англичанина, блин, и мне доложите. Всё у вас, Пётр Миронович?

— Почти. Нужно хорошую звукозаписывающую аппаратуру для нашего ансамбля. Нужно импортный усилитель. Импортные колонки. Нужен учитель английского языка для певиц. Понятно, что нужен не литературный английский, а американский. Все деньги там.

— Точно я с ума сошла. Слушаю этот бред, — замахала на Петра руками Фурцева, — Всю кровь из меня выпьете.

— А рассказать вам товарищ Екатерина Великая анекдот на эту тему? — решил разрядить опять нарастающее напряжение Штелле.

— Валяй.

— Один друг жалуется другому по телефону. Второй врач.

— Представляешь, опять очень неудачно женился. Первая жена пила из меня кровь. Теперь вторая пьёт, а ещё тёща присосалась. А вчера и тесть стакан целый отхлебнул, деньги за ремонт машины потребовал.

— Да, — вздохнул врач, — А какая у тебя группа крови? Первая, тогда ни чего страшного, она для любого подойдёт.

Заржали. Непуганый мир. Правильно, наверное, во многих попаданческих романах герои напропалую рассказывают анекдоты. Нужно закрепить успех.

— Вот ещё на эту тему. Одному арабскому нефтяному шейху срочно понадобилось переливание крови.

У шейха группа крови очень редкая и нашли её только у одного еврея.

Тот согласился, сделали переливание, за что араб подарил еврею дом и машину.

Через год та же история — срочно нужна кровь. Еврей с радостью бежит в пункт по переливанию крови, за что арабский шейх дарит еврею коробку печенья.

Еврей удивлённо:

— Но прошлый раз вы подарили мне дом и машину!?

Араб:

— А в тот раз во мне ещё не было еврейской крови!

Заржали дружнее и веселее.

— Всё у вас, Пётр Миронович? — вполне уже благожелательно спросила Екатерина Алексеевна.

— Последнее. 23 февраля в Краснотурьинске состоится праздничный концерт. Приглашаю и всех вас посетить его. Особенно вас, товарищ министр и вас светлая девушка Люша. Вам понравится. Приглашены также руководители Свердловской области.

— Хороший ход. Вы, Пётр Миронович, далеко пойдёте. Если раньше ноги не переломаете. Я постараюсь выбраться.

— А вы привозите с собою Зыкину Людмилу Георгиевну. Я для неё несколько новых песен напишу. Постараюсь на совесть. Ну и она пусть на концерте выступит. Дак ещё ведь и какого ни какого хорошего оператора с Мосфильма и звукорежиссёра нужно. Ведь потом этот концерт крутить по телевизору.

— Ха-ха-ха! — на этот раз смеялись до посинения.

Забрала Фурцева и эту плёнку. Отбыла. Потом распрощался и Федин. Уже перед тем, как уйти в ВУОАП с Ольгой Афанасьевной, Пётр обратился к Смирновой.

— Правда, Вера Васильевна, приезжайте. Если надумаете, то попробуйте уговорить составить компанию вам Евгения Александровича Евтушенко. Запись на телевидение будет обязательно. Замечательно было бы, если бы он в перерывах между песнями прочитал "Белые снеги".

— Эх, где мои семнадцать. Я б за вас с радостью замуж выскочила. Это же надо — орать на Екатерину Алексевну! Она глыба. Только и вы, Петенька, гора. Обязательно приеду. И Евгения Александровича уговорю. Да только за рассказ о сегодняшнем дне можно у чёрта билет в рай выпросить. А тут всего лишь Евтушенко. Не забудьте, жду вас в понедельник утром.

Заходил в Дом Писателей утром, а вышел в темень. Пётр ошарашено глянул на часы. Половина седьмого. Мать вашу, Родину нашу. Не лёгкое и не быстрое это оказалось дело — оформлять песни. Да, ладно бы одну, а то ведь тридцать одну. К тому же пришлось понервничать и поприкидываться лопухом при оформлении песни "Журавли".

— Не ваши слова? А чьи? — устало взглянула на Петра Ольга Афанасьевна. Она бы бросила всё это, и так без обеда уже пять часов валандается с этим провинциальным выскочкой. Вот только не получится. Есть чёткое указание Фурцевой, хоть до утра сидеть.

— Это вольный перевод аварского поэта Расула Гамзатова. Я заменил некоторые слова. И главное, поменял гусей на журавлей, и джигитов на солдат, иначе не рифмовалось, — рассказал Пётр версию, на самом деле случившуюся с переводчиком Гребневым.

— А товарищ Гамзатов знает о вашем переводе? Хотя, ладно, по законам в СССР переводчик обладает всеми правами на получившееся произведение. Я всё же пойду, проконсультируюсь в юридический отдел.