Андрей Шопперт - Колхозное строительство [СИ]

Вернулась почти через полчаса. Пётр сначала скучал, а потом достал из портфеля тетрадь с новой книгой "Рогоносец" и продолжил писать. Нету и так времени, вот и нечего его попусту терять. Книга, им же самим и написанная в прошлом, давалась с трудом. Всё же он её писал уже в другое время. А значит, и желания у героев другие. Добро-то оно зло, конечно, победило, но вот мотивы. Нужно помогать крестьянам в борьбе с эксплуататорами, а главный герой сам рыцарь и у него и замок и слуги и крестьяне. Неувязочка. Так и мучился.

— Продолжим, — ни каких комментариев по своему долгому отсутствию Ольга Афанасьевна не дала.

Рано или поздно, но справились со всеми тридцатью и одной песнями. Петра аж покачивало. Не завтракал, не обедал, да и не ужинал уже. Как только женщина вытерпела. Выйдя из здания, он огляделся. Нет ли Макаревича. К нему с разных сторон двинулись две фигуры.

— Пётр Миронович…

Хором окликнули и остановились, уставившись друг на друга. Пётр подошёл к Елене Чуковской.

— Елена Цезаревна, подождите, ради бога, пять минут. У меня очень важный разговор с этим товарищем. А потом я в полном вашем распоряжении. Можете делать со мной все, что в вашу рыжую головку взбредёт.

— Смотрите, обещали, — скупо улыбнулась женщина и отошла назад к крыльцу.

— Марк Янович. Как ваши успехи на ниве садоводства? — Громко спросил Пётр, так, чтобы слышала удаляющаяся Люша.

— Даже лучше чем я ожидал. Есть пара моментов, требующая вашего решения. Первое. Страна будет не Бельгия, а Швейцария.

— Может, даже и лучше.

— Второе. Я прошёлся по знакомым антикварам и показал ваш перстень. Они сходятся во мнении, что это персидская работа и перстень мог принадлежать чуть ли не самому шаху Аббасу I Великому.

— Ого! — удивился Пётр.

— А потом, я был у одного историка. Он мне посоветовал такую легенду для перстня. Шах Аббас Великий даровал этот перстень, сняв с собственной руки, грузинскому военноначальнику Георгию Саакадзе за взятие Ереванской крепости. Именно такую историю я и рассказал атташе по культуре Швейцарской республики. Он обратился за советом именно к моему знакомому, а тот за часть суммы всё подтвердил. В результате цена перстня достигла семидесяти тысяч долларов. Пять получает историк, пять антиквар, что нас свёл. На тридцать тысяч мы получаем два чемодана семян, один чемодан различных клубнелуковичных цветов и картофеля, студийный магнитофон "Рудфунк" и чемодан немецкой плёнки BASF к нему. Ещё получаем японскую кинокамеру Кодак за 11 тысяч долларов и 35 миллиметровую плёнку к ней, тоже чемодан. Остаётся порядка 30 000 долларов. Атташе спрашивает, что с ними делать, — довольный собой рассказывал литовский еврей.

— А можно деньгами взять? Три пачки стодолларовых купюр, — даже не задумывался Пётр. Они ведь ещё, скорее всего, в этом году поедут на гастроли. Вот там и потратим зелёные.

— А вы не боитесь сесть лет на семь? — Марк Янович сморщился.

— И что вы предлагаете? — На самом деле, сейчас ведь не 2020 год. Даже и расстрелять могут.

— Вы хозяин. Вам решать, — умыл руки Макаревич.

— Тогда одни часы известной фирмы, — махнул рукой Пётр.

— Мне примерно так и посоветовали. Только трое часов. Фирмы Patek Philippe. Легче будет реализовать, если понадобится, — кивнул махинатор.

— Всё. Давайте отмашку. Вы сейчас куда?

— Работать дальше, — развёл руками будущий директор колхоза.

— Ночевать есть где? — уточнил вопрос Пётр.

— Конечно. Приютят, мир не без добрых людей. Где встречаемся? У траппа самолёта? — протянул руку Марк Янович.

— До свидания. В понедельник в аэропорту увидимся.

— Удачи и вам, — кивнул в сторону Люши "пчеловод".

— Это внучка писателя Корнея Чуковского. Это по работе. Она пригласила меня завтра увидеться с дедом в Переделкино, — отстранился Пётр.

— Тем более удачи.

— Всё Елена Цезаревна, теперь я весь ваш. Правда, без живота, — отправив Макаревича продолжать биться за процветания Краснотурьиска, подошёл к Чуковской Пётр.

— Почему без живота? — наклонила голову в бок Люша.

— Он ни о чём кроме еды думать не может. Со вчерашнего вечера ничего не ел, — погладил живот под пальто Пётр.

— Давайте я вас покормлю. У дедушки ведь квартира есть в этом доме.

— А это удобно?

— Пойдёмте. Я вас не съем. К тому же вы голодный и волноваться нужно мне, — рассмеялась Чуковская.

— Поверю на слово.

Поднялись на четвёртый этаж. Громоздкая дверь. Внутри сразу бросаются в глаза безразмерные потолки. Метра три с половиной. В коридоре шкаф дореволюционный и вешалка, как в старых кино — стойка с ножками и отростками кривыми сверху. Пётр помог женщине снять пальто и повесил своё ужасное коричневое на один из отростков. Не рассчитал, сместил центр тяжести. Сооружение начало заваливаться. Чертыхаясь, еле успел поймать рогатую конструкцию и водрузить на место. Перевесил пальто и только потом почувствовал, что его разглядывают. Люша стояла в коридоре, и чуть наклонив голову к правому плечу, наблюдала за ним.

— Дедушка тоже всё время умудрялся уронить это чудовище, — Чуковская улыбнулась.

— И тоже матерился?

— Ещё как. Не разувайтесь. Пойдёмте на кухню, посмотрим, что есть съедобного.

Они прошли по длинному коридору. Пётр по дороге заглянул в две комнаты. Одна была, скорее всего, гостиной. Коричневое древнее пианино, секретер с откинутой полкой для письма. Кожаный чёрный диван с вертикальной спинкой. Стулья, явно составляющие комплект с диваном, с вертикальными спинками и узкими сиденьями. Страшно неудобно, наверное, сидеть на них. Журнальный столик и ещё один диван, вернее канапе, с обивкой из гобелена с олешками. Книжный шкаф, забитый до отказа, да и сверху на нём книги. Ну, для СССР до войны, даже роскошно. А вот для 21 века — убогость.

Вторая комната была кабинетом. Стол под обязательным зелёным сукном. С резными тумбами. Резчик, вот только, дилетант. На столе положенная по статусу настольная лампа со стеклянным зелёным абажуром. Весь стол завален книгами и газетами. Работают люди. Опять неудобные стулья с вертикальными спинками. Огромная люстра, на медной цепи свисающая с потолка, три рожка прикрыты хрустальными, поди, плафонами. Жесть. И одна стена полностью из книжных шкафов в трёхметровый потолок. Тысячи книг. И поставлены не для красоты. Видно, что их берут и не всегда ставят на место. Богема!

— Пётр Миронович, вы, где застряли. Вот тут ванна, вам, наверное, умыться нужно. Берите зелёное полотенце. Оно чистое, — дальше по коридору за поворотом была ванна, совмещённая с туалетом и уже потом кухня. В её дверях и стояла Люша.

— Да умыться не помешает. Пока песни оформил, сто раз взмок, — согласился Пётр и зашёл в ванную.