Андрей Шопперт - Колхозное строительство [СИ]

— Аменхотеп двадцать третий!

— Как вам удалось это установить?

— Сам, дурашка, сознался!

— Дурашка, — прохрюкавшись и пробулькавшись и на самом деле держась за сердце, еле вымолвила Калинина, — Расскажу на работе. Все в стол писать будут. Ох, Пётр Миронович. Не простой вы человек.

— Да я и не говорил, что простой.

— А чем вы ещё занимаетесь, кроме того, что бухаете, как Есенин?

— Пётр Миронович написал продолжение Буратино, — вступилась за него Люша.

— Я — Первый Секретарь Горкома КПСС.

— Неожиданно. И что за город? — откликнулся первым Калинин.

— Краснотурьинск. Это не очень большой город на северном Урале. Но скоро он будет известен, как "НЬЮ ВАСЮКИ".

— Это почему? — резко повернулась к нему Исидоровна.

— Туда переедет столица. По крайней мере, культурная.

— Смешно. Хотя нет. Лучше расскажите ещё про криминалистов.

— По заявлению экспертов, Малевич своим "Черным квадратом" замазал какую-то другую мазню.

— Ещё.

Обворована квартира. Эксперты по отпечаткам пальцев, оставленных преступником, определили, что жить он будет долго и счастливо, но настоящей любви так и не встретит.

— Ха-ха-ха. Всё лимит на смех закончился, — отсмеявшись и похлопав жену по руке, огласил Александр Михайлович, — Да мы и приехали. Вон уже и Переделкино.

На даче дедушки было многолюдно, да ещё они целым табором завалились.

Представляла гостей Люша. Пётр попросил её, чтобы она называла его начинающим поэтом песенником. А вот, приехавших ранее, можно было и не представлять.

— Это наша звёздочка Анастасия Вертинская, — чмокнула три раза в щёчку её Елена Цезаревна.

Что можно сказать? Всё попаданцы обязательно мутят с одной из звёзд кино, то им Наталью Варлей подавай, то Цыплакову, а то и Пугачёву. И ни один не покусился на Вертинскую. Почему? Да, потому что — богиня. Как вы себе представляете мутку с Герой или Афродитой. Вот, то-то и оно.

— А это Никита Михалков. Вы же смотрели фильм "Я шагаю по Москве"? А ещё он по совместительству муж нашей звёздочки, — чмокнула Чуковская и будущего оскароносца.

А что тут можно сказать? Верной дорогой идёте товарищи. Всё у него в жизни будет хорошо. И ведь на самом деле хорошие фильмы снимет. Дурак только. Вот через пару лет разведётся с Вертинской. А ведь какие красивые и умные могли быть детки.

Третий посетитель дедушки вызвал у Петра приступ паники.

— А это писатель и поэт Булат Окуджава.

— Очень рад. Позавчера вот узнал, что вы у меня Мотыля украли, — постарался шуткой сгладить нервозность пожатия руки Штелле.

— Вы тоже сценарий фильма написали? — заинтересовался ограбленный Петром бард.

— Нет, я для свердловского ТЮЗа написал музыкальную сказку-детектив.

— Расскажите потом? — встрепенулась светлая девушка, — Нужно ведь и деду вас показать, Пётр Миронович.

Дед был сух и стар. Сидел в кресле в ярком вязанном свитере, но под свитером был на рубашке галстук. Интеллигент. Большой еврейский нос с годами из острого клюва превратился в картошку. Высокий лоб. Совершенно седые, аж белые волосы. Говорят вот, пронизывающий взгляд. Нет, не было пронизывающего взгляда. Скорее насмешливый прищур. И прямо рвали всю картину маленькие гитлеровские усики под картофелиной. Глаза говорили: "Ну, Люша, рассказывай, что за интересный экспонат ты залучила".

— Деда, это Пётр Миронович. Он начинающий поэт песенник, — отработала договорённость светлая девушка и не удержалась, — А ещё он Первый Секретарь Горкома КПСС, модельер, философ и самый великий повар, — чуть смутилась, ну не рассказывать же всей компании о ночи, — которого я знаю.

— Не слишком ли много для одного человека? — тяжело улыбнулась, стоящая за креслом с корифеем женщина.

— Это моя мама — Лидия Корнеевна.

— Очень рад знакомству.

— Люша, Пётр Миронович, не хотите чайку с дороги? — постаралась улыбнуться "мама".

— С удовольствием.

Попили чай, поговорили о погоде. Не клеилась беседа. И кассеты с песнями забрала товарищ министр. Разрядил обстановку патриарх.

— Пётр Миронович, я так понимаю, что Люша вас привезла, чтобы я послушал ваши стихи и помог их напечатать? — правду про деда потом напишут. Всем бросался помогать.

— Да, Пётр Миронович, прочтите ваши стихи, — Вертинская вклинилась. Красива чертовка.

— Корней Иванович, я слышал, что в этой комнате вам читал стихи Пастернак? Не скажите, с какого места, — окинул взглядом большую комнату Пётр.

— Думаете, место, это главное, — усмехнулся Чуковский.

— Однозначно.

— Дай бог памяти, да вон у окна, кажется, и стоял, — чуть привстал с кресла патриарх, указывая через головы гостей на разукрашенное изморозью окно ближе к углу.

Пётр прошёл до указанного места. От окна дуло. "Нужно будет стеклопакеты изобрести", — вспомнил Штелле и начал сказку. Давно, в той жизни, лет двадцать назад, был у него период, когда он попытался написать сказку типа "Конька Горбунка" или даже, чуть подражая игре в слова, филатовского "Федота Стрельца". Написал много, а потом как-то отложил и вот снова взяться так и не удосужился. Но ведь знать об этом почтенной публике не обязательно. Прочитать можно только вступление. Оно явно выбивается из всего, что сейчас пишут.

— Это будет сказка. Представьте себе поэта, которого отправили по сфабрикованному обвинению в ГУЛАГ в 37 году. Вот он пишет письмо домой:

Я тут мать решил со скуки,

От тебя, детей в разлуке,

Написать ребятам сказку —

Заменить отцову ласку.

Чтоб не тратить время даром,

Я решил таким макаром,

Нужно опыта набраться,

В корифеях покопаться.

И столкнулся Ешкин кот,

Я с такой проблемой вот.

Не достать нигде Ершова,

Как и дедушку Бажова,

С Маршаком вообще беда,

Кто ж его пришлёт сюда.

Я отчаиваться стал —

Ни черта ведь не достал!

Тут мужик пришёл с этапа,

Борода как у Потапа,

У него Есенин есть,

Анну Снегину прочесть,

Пугачёва Емельяна,

Что писал поэт наш спьяна.

Ну, осилил я Серёгу.

Рано всё-таки в дорогу.

Вирши в голову не прут,

Не закончен видно труд

Овладенья мастерством.

Отложить что ль на потом

Написанье сказки сей,

Но хочу ведь — хоть убей.

Тут я вспомнил — Пушкин есть.

И не можно глаз отвесть

От его волшебных сказок,

И про рыбок и про бабок,

Про русалку и кота.

Значит я не сирота,

Буду у него учиться.

Тут ведь главно — не лениться.

Прочитаю про царевну,

Или может — королевну,

Что качается в гробу

И схвачуся за губу.

Что-то мне напоминает,

И сомненья вызывает

Этой сказочки сюжет.

Белоснежка? Или нет?

Тут и там царевну прячут,

Только тут коняки скачут,

А там гномики долбают,