Владимир Бабкин - 1918: Весна Империи [СИ]

— Да, конечно.

— Ваше мнение?

Мой царственный собеседник пожал плечами.

— Откровенно говоря, Михаил, я не очень понимаю зачем британцы в эту ситуацию влезли. Нет, понятно, внутриполитическая ситуация, выборы и все такое прочее, но — зачем? Я не вижу глубокой стратегии. С одной стороны, на Грецию весьма серьезно давят из Лондона, делая все, чтобы мы не сблизились в Единством и Римом. Но, с другой стороны, нас фактически толкают в спину! Признание Кемаля и Турции создает для нашей Ионии весьма опасную ситуацию, и мы, хотим того или нет, в сложившихся обстоятельствах просто обречены на союз с Римом и Единством.

— А вы хотите или нет?

— Тут нет однозначного ответа, Михаил. Это вопрос выживания. Эллада, пусть и древнее, но весьма молодое государство, полное юношеских устремлений и противоречий. Последствия национального раскола еще не преодолены. Тот факт, что бывший премьер Венизелос находится в эмиграции, совершенно не означает, что его сторонников нет в Греции. Они есть, и их много. Причем, часто на самых высоких должностях в иерархии государства. И я благодарен вам, Михаил, за то щедрое предложение, которые вы сделали всей Элладе, предложив передать Греции район Фанар. Это очень и очень щедрое предложение. Щедрое, исторически правильное и своевременное. Подписание договора об этом самым серьезным образом снимет напряженность в греческом обществе, которое, как часто это бывает с молодыми и горячими нациями, жаждет самоутверждения и величия, и очень болезненно воспринимает любое национальное унижение, пусть даже и мнимое. Передача Греции района Фанар и провозглашение на его базе нового греческого города Константинополь-Эллинский, снимет большинство вопросов и даже, наоборот, даст новый толчок росту самосознания моего народа.

— А что касаемо провозглашения Эллинской империи?

Константин усмехнулся.

— Ну, тут даже самые упрямые скептики будут вынуждены согласиться с тем, что это действительно реальный и большой шаг к утверждению эллинского величия. А концепция объединенного Novum Pax Romana et Hellas вообще сильно сыграет на национальной гордости моих подданных. Другое дело, что найдутся недовольные и скептики, которым это все покажется слишком мало, и один квадратный километр Константинополя будет, с их точки зрения, банальной подачкой, которая совершенно не стоит украденного — всего Константинополя и всей греческой Ромеи.

Поднимаю с земли прутик и делаю пару рубящих воздух движений.

— Ну, это дело поправимое. Всем таким умникам можно порекомендовать взять в руки винтовку и отправиться на фронт. Им никто не мешал это сделать во время Великой войны, и, тем самым, отбить Константинополь и всю Ромею у турок, вернув их Греции. Им никто не мешает это сделать и сейчас, благо Османия и Карамания просто напрашиваются на военный разгром. Если ваши сорвиголовы хотят разгромить Кемаля, то я не буду возражать против присоединения этой провинции к Эллинской империи.

Король покачал головой.

— Ну, чаще всего, эти горлопаны отнюдь не стремятся на фронт.

— Разумеется. Там стреляют и могут даже убить ненароком. Но, мы можем предложить вашим горлопанам и всем грекам другую цель — Кипр вполне может стать новой национальной идеей на современном этапе. Заставить британцев вернуть грекам легендарный Кипр — что может быть более достойным желанием? Тем более что, вероятнее всего, воевать с британцами за Кипр не придется. Если они его когда-нибудь и оставят, то отнюдь не в ходе войны. Так что ваши диванные патриоты могут активно включиться в процесс «освобождения Кипра», ничем при этом не рискуя.

Мой эллинский собрат вновь усмехнулся:

— Да, согласен, Кипр мог бы стать жемчужиной короны Эллинской империи. На этой теме можно долго играть в патриотизм. Не вставая с дивана.

Вот, умный человек. Хоть и король.

Киваю.

— Ну, вот, и я об этом. И вряд ли за него придется всерьез воевать. Британцы сделали ошибку, ввязавшись в авантюру с Кемалем и наделав массу глупостей с ультиматумами и прочими телодвижениями флотом. Мировое и европейское общественное мнение сейчас против них, никто не хочет повторения Великой войны. Наоборот, мы видим, что сама Британская империя трещит по всем швам. Индия, Ирландия и Египет бурлят. Если волнения начнутся на Кипре, что британцам будет непросто успокоить ситуацию, без применения силы. А применение оружия однозначно вызовет общественное возмущение во многих странах, и, в первую очередь, в Греции. А Кипр можно вернуть эллинам только взорвав там ситуацию изнутри.

Константин скривился, словно от зубной боли.

— Увы, нынешние греки отнюдь не ирландцы, и, тем более, не легендарные спартанцы. Желающих идти под пули на Кипре не так много.

— А если в поддержку референдума на Кипре выступит международное сообщество и флот Новоримского Союза? Британский флот, конечно, огромен, но не бесконечен. На все театры военных действий его однозначно не хватит. Лично я считаю тему Кипра весьма перспективной и готов Элладу в этом вопросе всемерно поддержать. И словом, и делом.

— Что ж, благодарю, Михаил. Я ценю ваше предложение. Я обдумаю это.

Киваю.

— Прекрасно. Когда вы намерены короноваться и провозгласить Эллинскую империю?

— Как можно скорее. К сожалению мои позиции достаточно зыбки, чтобы откладывать этот вопрос надолго. А вот Императорская корона будет только моей, так что это очень весомый аргумент в пользу легитимности моей власти и моих прав на трон.

Где-то я это уже слышал. Или говорил?

— Разумно. Так, когда?

— Думаю, что уже послезавтра.

Удивленно поднимаю бровь.

— Послезавтра? Хм. Мне нужно распорядиться относительно подготовки Святой Софии к церемонии.

Константин покачал головой.

— Нет-нет, Святая София не нужна. Как бы то ни было, это сейчас не греческий храм и могут пойти разговоры вокруг того, что я, мол, короновался в чужом храме. А это будет нехорошо.

— Хм. Ну, может быть.

— Да, почти наверняка так и будет. Поэтому, подумав, я выбрал Храм Марии Монгольской — Церковь Богоматери Панагиотиссы. Да, он очень маленький, но у меня и не так много свиты здесь. Зато это единственный православный храм Константинополя, который никогда не был обращен в мечеть, и единственный храм, в котором всегда совершалась божественная литургия греческого обряда. И, к тому же, это место было последним оплотом прежней Ромеи. Местом, где греки сражались до последнего, отбивая атаки осман в уже павшем городе. Не зря стены церкви выкрашены в красный цвет — цвет памяти о последнем яростном сопротивлении завоеванию, о сотнях и тысячах погибших у стен этого храма. Даже османы не решились его обратить в ислам, именуя «кровавой церковью». Мне кажется, что коронация там станет символом возрождения Греции и восстановления Эллинской империи.