Иван Оченков - Мекленбургская принцесса [litres]

– И очень вовремя встретил!

– Да, но они тоже дамы не робкого десятка и при этом довольно ловкие. Представляешь, Мария Агнесса утащила кинжал у спящего часового и помогла освободиться своей матери!

– Вот чертовка! Кстати, когда ты представишь меня ее светлости?

– Она сейчас в комнате вместе с матерью. Такая шустрая девчонка, на минуту нельзя оставить одну, того и гляди – набедокурит!

– Тогда пойдем, пока она чего не натворила, – засмеялся Кароль.

Против ожидания, маленькая принцесса в этот момент и не помышляла ни о каких шалостях, а, совсем напротив, смирно сидела на скамье перед матерью, которая расчесывала ей волосы. В дороге следить за прической было не слишком удобно, но на постоялом дворе Марта смогла, наконец, привести дочь в относительный порядок. То есть девочку выкупали и вымыли ей волосы, хотя для этого пришлось тащить лохань с горячей водой к ним в каморку. И теперь она сидела перед матерью, завернутая в чистую рубашку Боле-слава, млея от ласковых прикосновений материнских рук.

– Жаль, что тебя опять придется одевать как мальчика, – вздохнула Марта.

– Вот еще, – промурлыкала Шурка. – Штаны и курточка гораздо удобнее.

– В дороге, возможно, но мы не всегда будем скрываться.

– Вот когда перестанем, тогда и вырядишь меня в кружева и ленты, а пока мне и так неплохо!

– Надеюсь, это скоро закончится, и я именно так и сделаю, – усмехнулась мать и принялась заплетать ей косички.

Тут их беседу прервал осторожный стук в дверь, а вслед за тем конфузливый голос Иржика сообщил, что господин барон спрашивает, не примут ли его?

– Скажи, что мы скоро будем готовы, – отозвалась бывшая камеристка и принялась одевать дочку.

Через несколько минут принцесса была переодета – прическа скрыта под шапкой – и ее снова стало трудно отличить от мальчика. Марта тоже привела себя в порядок, после чего они разрешили братьям войти.

– Рад видеть вас в добром здравии, ваша светлость, – учтиво поклонился старший фон Гершов. – Я барон фон Гершов, приближенный вашего царственного отца и обер-камергер герцогини Мекленбургской, а также воспитатель вашего брата, принца Карла Густава.

– Я тоже рад, что не болею, – улыбнулась Шурка. – Меня зовут Александр, а вы, значит, Лелик?

– Извини, – шепнул на ухо зависшему барону брат. – Я имел глупость рассказать, как нас звал ее отец!

– А почему Александр? – изумленно спросил померанец, когда к нему вернулся дар речи.

– Не прикажете же звать меня Марией в подобном наряде?

– Да, действительно…

– Когда мы поедем во дворец? – продолжила девочка.

– Во дворец? – удивился фон Гершов-старший, еще не привыкший к ее непосредственности.

– Ну, должны же вы представить меня семье моего отца в новом статусе, раз уж мы здесь оказались?

– Говоря по правде, прин… Александр, мы хотели сохранить ваше инкогнито.

– Герцогиня и так меня не жалует, а если узнает, что мы ее проигнорировали, то может и обидеться!

– Но откуда она узнает?

– Тоже мне загадка, – фыркнула Шурка и снисходительно посмотрела на братьев. – Посудите сами, Старый Клаус наверняка уже добрался до Вольфенбюттеля и поднял там всех на уши. И теперь бабушка шлет во все стороны гонцов, чтобы узнать, куда я запропастилась. Через пару дней, самое большее неделю, в Берлине тоже узнают об этом. И что сделает ее королевское высочество? Да вас же на поиски и пошлет, господин барон. И вы ей сами все и расскажете!

– Вот черт! – выругался Болек. – А ведь верно.

– И что делать? – встревоженно спросила Марта. – Вдруг…

– Вдруг мачеха приказала меня похитить? – уточнила девочка. – Это вряд ли!

– Почему вы так думаете? – все более изумляясь происходящему, поинтересовался Кароль.

– Ну, причин любить меня у нее нет. Однако и похищать – тоже. Моя преждевременная кончина наверняка не опечалила бы ее или герцогиню Софию, но не более того. В качестве пленницы – я им совсем не нужна.

– Пожалуй, – согласился барон. – Но отчего вы упомянули тетку вашего отца?

– А разве мой «царственный отец», – не без сарказма в голосе поинтересовалась Шурка, – не отправил на тот свет ее сыновей?

Услышав, что говорит ее дочь, Марта побледнела и судорожно стиснула ладошку дочери, которую продолжала сжимать в руке. Лицо старшего фон Гершова и вовсе стало каменным.

– Не знаю, кто вам все это рассказал, но все было совсем не так. Мы с братом были тому свидетелями!

– А ведь у герцогини Софии вполне могло сложиться такое мнение, – неожиданно заметил Боле-слав. – Уж больно ловко тогда все вышло. Заговорщик убил герцога Адольфа Фридриха и погиб сам. У герцогини Маргариты Елизаветы случились преждевременные роды, которые она не пережила, а скоро за ней последовал и ее супруг. И хоть она и не ладила со своими детьми, но неужто осталась совсем равнодушна к их смерти?

– Пожалуй, все эти обстоятельства и впрямь могли вызвать подозрения! И что мы предпримем?

– Вы же обер-камергер, значит, имеете доступ, – пожала плечами принцесса. – Доложите герцогине Катарине потихоньку – так, мол, и так, случилась трагедия! Захочет она меня увидеть – покажете. Не захочет, и не надо! А я в сторонке постою, на меня в этом наряде никто и внимания не обратит.

– Это звучит разумно, но боюсь, что вам все-таки не следует встречаться с ее высочеством.

– Но почему?!

– Все дело в том, ваша светлость, что, к величайшему моему сожалению, ни ваша матушка, ни ее высочество герцогиня Браунгшвейг-Вольфенбюттельская так и не научили вас одной важной вещи.

– Держать язык за зубами? – сообразила Шурка и обреченно вздохнула.

– Именно! Вы, не могу не признать, очень умны, в особенности для ваших весьма юных лет, но если вы и дальше будете говорить все, что приходит в вашу очаровательную голову, это может плохо кончиться. И прежде всего для вас!

Принцесса на минуту опустила голову, как будто задумалась, затем резко подняла ее и с раскаянием посмотрела на братьев фон Гершов, потом оглянулась на мать и тихо сказала:

– Простите меня. Я всего лишь маленькая девочка и потому делаю ошибки. Обещаю вам, что буду вести себя осмотрительно и не скажу ничего лишнего!

– Очень надеюсь на это, ваша светлость!

На следующий день митрополит, дьяк и их люди отправились на аудиенцию с герцогиней Катариной. Та, снисходя к их бедственному положению, была готова принять их частным образом, однако в дело вмешался случай. Слухи о приехавших в Берлин московитах быстро распространились, обрастая по пути все новыми подробностями. Согласно им получалось, что русские не просто отправились на поклон к супруге своего государя, а едва ли не бежали из плена, перебив при этом свою охрану.

В общем, курфюрст и члены его семьи заявили, что ни за что не пропустят такое зрелище, и пожелали принять в нем участие. Что касается шведского короля, то он просто объявил, что желает видеть подданных своей сестры, и та, разумеется, не могла ему отказать. Узнав об этом, фон Гершов поморщился, но возражать не посмел. В конце концов, всем известно, что русские были в плену, так что их не слишком презентабельный вид не должен был привести к бесчестию его нового отечества!