Живиль Богун - Трактир

Да и сам беглец не стал отрицать, кто он на самом деле. Заметив приближающихся, Иржи-Константин отложил в сторону топор, выпрямился во весь немалый рост и скрестил руки на груди.

– Здорово, служивый, – мирно поприветствовал его Марк и кивнул на соседнее бревно. – Я присяду?

– Садись, не жалко – волка ноги кормят, – проговорил беглец. – Нашёл, значит… – хмурый взгляд скользнул по собаке, затем упёрся в кота, преспокойно восседавшего на руках у хозяина. – Кот сдал? Сигналы, что ли, подавал, вроде трекера?

– Да, что-то в этом роде.

– А я, дурак, обрадовался, что по душе кошачьей пришёлся! – хмыкнул Константин с нескрываемой досадой.

– Мы бы всё равно тебя нашли, – ответил Марк, устраиваясь верхом на бревне. – Рекс – лучший в своём деле. Однако без помощи кота пришлось бы попотеть. И так насмотрелись не слишком приятного кино.

– Сплошные боевики, – согласился Константин с невесёлой усмешкой. – У кого свет в конце тоннеля, а у кого – сплошной мрак, треск и грохот… – Его лицо внезапно посерьёзнело. – Будешь меня арестовывать? Учти, без боя не сдамся!

– Я что, похож на жандарма? – парировал Марк. – Нет, я обычный проводник. Давай просто поговорим.

– Ну давай, коль не шутишь, – беглец уселся на ствол поваленного дерева лицом к трактирщику.

– Рассказывай, зачем сюда вернулся. Неужто из-за девушки? – Марк кивнул в сторону избушки лесника.

– Я поклялся, что её не брошу. Родители Элишки приютили меня, сироту, вырастили, её отец меня своему делу обучил. А когда мне взбрело в голову мир посмотреть, отпустил с Богом. Только просил дочь не оставлять на произвол судьбы – матушка её к тому времени скончалась уже. Да и полюбили мы с Элишкой друг друга по-настоящему, даром что росли под одной крышей как брат и сестра… Но затянула меня жизнь вольная, полная приключений. А тут приятель стал уговаривать вступить в имперскую армию: Леопольд издал указ в два раза увеличить численность как пехоты, так и кавалерии, поскольку турки явно готовились к наступлению. Меня, такого рослого, хотели взять в личную гвардию императора. И тут пришло известие с родины, что помер старый лесник. Элишка, значит, одна осталась… – Константин умолк, опустив голову на руки.

– Я так понимаю, тогда, в первый раз, ты к ней не вернулся? – спросил Марк, когда молчание затянулось.

– Думал, годик-два послужу, затем уволюсь и вернусь. Написал Элишке, чтобы пока пожила у тётки в соседнем селении, ну и чтобы ждала меня. Она и ждала… Но не дождалась.

– Что, замуж за другого вышла?

– Умерла. От чумы.

Константин снова умолк. Но Марку больше объяснений и не требовалось. Чувство вины – самый крепкий якорь! Вдобавок нарушенное обещание… Вот и бросался парень в самые горячие точки столетий, гонимый необъяснимой душевной мукой, словно Орест, преследуемый эриниями.

– А когда ты вернулся, воспользовавшись услугой нашего трактира, – продолжил Марк за беглеца, – то решил переиграть всё заново. Вполне логично. Но ты ведь понимаешь, что судьбу девушки этим не изменишь? Её всё равно унесёт чума…

– Понимаю, – кивнул Константин и вдруг резко поднял голову: в его стальных глазах читалась боль и решимость. – Зато умрёт она не в отчаянии и полном одиночестве, в пустом доме, проклиная весь род мужской – вероломный, подлый, недостойный доверия! Я бы мог подарить ей хоть недолгое, но настоящее счастье…

Марк задумался. Желание беглеца было понятно и по-своему резонно. Таким образом он действительно мог исправить если не нынешнюю, то хотя бы следующую судьбу девушки. Обиженным женщинам, ушедшим из жизни с ненавистью и недоверием к мужчинам, ох как непросто приходится в следующих воплощениях!

Не дождавшись его ответа, Константин продолжил:

– Ведь существует возможность исправиться, не так ли? Недаром же у тебя над дверью написано: «Исправленному верить»?

Марк не смог скрыть удивления, и Константин иронично усмехнулся:

– Не думал, что такой вечный солдафон как я, может знать латынь? Так ведь я честно пытался вырваться из заколдованного круга, получить мирную профессию, завести семью. И всё равно в итоге оказался в армии… Пожалуйста, брат, мне нужно всего три месяца!

– Так… мало? – невольно поёжился Марк.

– Да. Эпидемия уже перекинулась на Балканы. Скоро волна смертей достигнет и нашей Богемии. Когда всё будет кончено, я вступлю в армию императора…

– Нет.

– Нет?

– В армию уйдёт Иржи. И дальше проживёт свою жизнь так, как и в первый раз – бравым солдатом, – твёрдо сказал Марк. – А ты, Константин, возвращайся к нам, в трактир. Для людей с твоими способностями всегда найдётся работа.

С этими словами он встал, и Рекс, лежавший рядом, резво вскочил. Константин тоже поднялся на ноги:

– Я подумаю над твоим предложением.

– Подумай.

Они пожали друг другу руки, и Марк пошёл обратно. Бессмысленно было говорить что-то ещё, тем более желать удачи или всего доброго. Они оба знали, что ничего доброго Иржи-Константину здесь не светит…

Конечно, можно считать удачей то, что чума его не тронет – ни в Богемии, ни в Австрии, куда он отправится, похоронив молодую жену. Как и того уличного музыканта Августина, любимца жителей Вены, который, будучи сильно нетрезв, свалится в яму с телами жертв «чёрной смерти», где проспит до утра, однако останется жив-здоров; правда, счастливчик Августин всё равно вскоре умрёт, но уже после эпидемии, после знаменитой Венской битвы – от пьянства. Возможно, Иржи и весельчак Августин наравне с другими горожанами будут разбирать дома на окраинах австрийской столицы, чтобы турки остались без укрытия. Будут вместе сражаться на стенах осаждённого города, два месяца терпеть голод и лишения, пока не подоспеют войска короля Речи Посполитой и не разгромят полки султана. Битва под Веной станет переломным событием в трёхвековой войне государств Центральной Европы против Османской империи. А Иржи после снятия осады передумает вступать в личную гвардию императора, который бросил свою столицу на произвол судьбы, присоединится к войскам, гонящим турок из Европы, и погибнет в боях за Трансильванию.

Марк прошёл мимо избушки лесника, где с замиранием сердца ждала жениха юная Элишка, и удалился в сторону тракта, насвистывая не сочинённую ещё в народе мелодию – анахронизм, конечно, но ничто другое в голову не шло:

«Ах, мой милый Августин,

Августин, Августин,

Ах, мой милый Августин,

Всё прошло, всё!»

***

Константин появился в трактире почти месяц спустя. Стояла солнечная погода, редкая для поздней осени, и Марк трудился в саду. Нужно было порубить гору сухих сучьев, спиленных со старых деревьев – зимой пригодятся для растопки. Разогнувшись, чтобы стереть пот со лба, он увидел гостя, шагающего к нему со стороны дома.