Сергей Сиверс - Хроники Януса

Замечание Деметриона было важно, так как этот мальчик имел физический изъян и раньше испытывал насмешки.

Перехватив взгляд одного из учеников стоявших в отдалении, грек сделал знак ему подойти. Мальчик направился к нам. Это был ученик из старшей группы.

Он подошёл, вежливо поклонился мне и затем перевёл взгляд на Деметриона. Его вьющиеся волосы были перехвачены лентой. Над верхней губой еле проклёвывала растительность, а из-под чёрных бровей смотрели пытливые карие глаза.

Деметрион взял его за руку и начал что-то быстро говорить по-гречески. Мальчик закивал, слушая его. Затем что-то переспросил. У него был свободный греческий, и это меня очень удивило. Деметрион показал ему рукой на скамью у самой стены, и я отчётливо услышал «Тициос». Мальчик развернулся и направился в ту сторону.

– Он превосходно говорит по-гречески, – сказал я, кивая ему вслед. – Я знал, что здесь хорошо преподают языки, но не думал что настолько.

Деметрион улыбнулся.

– Это потому, что он сам грек.

– Грек?

– Да.

– Грек учится в Риме?

«Неужели Педагогиум стал настолько хорош, что теперь они посылают своих детей сюда?» возник вопрос в моей голове.

Деметрион рассмеялся.

– Он особенный грек. Он – мой младший сын.

Я смотрел в спину удаляющемуся мальчику.

– Мы знакомы давно. Ты никогда не рассказывал о детях, – сказал я.

– У меня их двое. Старший остался в Смирне и пошёл по стопам деда, а этот пошёл по моим стопам.

– У них, должно быть, есть мать, философ? – спросил я, и тут же спохватился не прозвучало ли это бестактно. Однако, Деметрион не воспринял это так.

– Я женат. Боги даровали мне хорошую жену. Она живёт со мной в Риме.

Он посмотрел мне в глаза:

– Называя меня философом, ты делаешь мне одолжение, Луций. Философ из меня не получился. Философ тот, кто любит мудрость. Мудрость, по-гречески ‘София’, очень ревнивая дама и не терпит соперниц. Она требует служить лишь ей, и лишь тогда платит тебе взаимностью. Не знаю ни одного из философов, кто был бы счастлив в браке. Супружество для них было обузой. Но я не таков, я счастлив в браке. Я не стал философом, зато стал учителем.

– Ты замечательный учитель, Деметрион. B философ тоже.

Тем временем его сын подошёл к скамейке и легонько похлопал по плечу одного из воспитанников, что-то ему сказав. Тот поспешно обернулся. Я вытянул руку и помахал ему. Мальчик с трудом встал и направился к нам, сильно хромая и опираясь на посох.

Подойдя к нам, он сделал уважительный поклон Деметриону:

– Учитель.

– Я оставлю вас, – сказал Деметрион и поднялся, чтобы уйти.

***

– Привет тебе, славный советник.

Мы обнялись. Тиций присел, положив посох рядом.

– Ты уже говоришь как взрослый. – Я улыбнулся. – Дай-ка я на тебя посмотрю.

Я отодвинулся и сел чуть боком, чтобы лучше рассмотреть его. Я не был здесь около месяца. У него были красивые глаза. Совсем как у его матери. Говорят, если первым рождается сын, он похож на отца. Тиций был исключением.

– Тебе хорошо здесь?

– Да, очень.

Я знал это. Я спросил просто так.

– И у тебя есть здесь друзья?

Он кивнул:

– Да. Они настоящие друзья. Они не смеются надо мной.

– Почему ты думаешь, над тобой должны смеяться?

– Раньше где я жил, надо мной смеялись.

Он опустил глаза. Обычно, детская память не самая цепкая, что касается прошлого. Но Тиция она не отпускала.

– Те, кто над тобой смеялся не были твоими друзьями. Друг не видит недостатков в тебе, так и ты не видишь недостатков в нём. Он всегда старается тебе помочь и ценит тебя просто за то, кто ты есть.

Я вздохнул.

– Послушай меня. Тебе не нужно вспоминать то, что было в прошлом, ладно? Теперь для тебя всё по-другому. Так или нет?

– Конечно. Конечно, по-другому.

– Я знаю, что тебе непросто что-то забыть. Но это стоит сделать. Обещай мне, что не будешь вспоминать прошлое хотя бы при мне.

Он пристально посмотрел на меня.

– Я обещаю.

– Вот и славно. Деметрион сказал мне, что ты хочешь изучать философию…

– Он говорит, мне пока рано. Философия учит мудрости. А я хочу быть мудрым.

– Он прав. Ещё она учит стойкости.

Он повернул голову и посмотрел на меня чуть искоса. Как же это похоже на её манеру.

– А ты изучал философию, славный Луций?

– Если это можно так назвать. Слушал лекции и прочёл пару книжек…гм, но не уверен, что всё понял. Между прочим, это сложная вещь, приятель.

– А Геллий изучал?

Почему он вдруг спросил о Геллии, ума не приложу. Но мне вправду трудно было представить моего друга за этим занятием. Разве сидящим за чашей фалернского и уплетающим луканскую колбаску с чесноком? Я усмехнулся и пожал плечами:

– Этого я не знаю. Он мне этого не говорил.

Тиций отвёл от глаза, что-то раздумывая, затем вновь посмотрел на меня.

– Я хочу быть мудрым и стойким. Как ты и Геллий, – вдруг произнёс он совершенно по-взрослому.

Я напустил серьёзный вид, чтобы сдержать улыбку. Со стойкостью не знаю. Но насчёт мудрости и, особенно, Геллия, тут он загнул.

– Что ж, учись. Как вырастешь, присоединяйся к нам.

Неподдельное удивление появилось в глазах мальчика.

– Я?

– Почему бы нет.

… но оно тут же сменилось грустью.

– Нет, это невозможно! Ты ведь сказал это, чтобы утешить меня, да?

– Почему ты так считаешь?

– Посмотри на меня. Разве могут такие как я ловить врагов Рима?

Я взял его за руку.

– Запомни одну вещь, мальчик. Никто из нас не совершенен. У нас есть хорошие лучники. Но самый лучший наш лучник в меткости уступит критянину. Критянин уступит мидийцу, а мидиец – скифу. Скиф же уступит нашему солдату в пешем бою. Всегда есть тот, кто лучше тебя в одном, но хуже в другом. Ты думаешь для того, чтобы ловить врагов Рима нужна лишь сила и быстрые ноги?

Тиций раскрыл рот. Я прислонил палец к его лбу.

– Вот что нужно. Без этого никуда.

Затем шутливо тронул его подбородок. Он смущённо закрыл рот и улыбнулся.

– А ты у нас умный. Очень умный. Учитель хвалит тебя. Только не зазнавайся.

– Значит, я вправду могу быть одним из вас? – В его глазах заискрилась надежда.

– Конечно. А ты хочешь?

– Очень.

Несколько детей из числа приезжих и живших здесь, прошли мимо.

Двое мальчиков очень похожих друг на друга с интересом посмотрели на меня. Я проводил их взглядом.

– Близнецы?

– Ага.

– Как Кастор и Поллукс…

– Ага.

– Твои друзья?

Он кивнул.

– Они видели тебя раньше. И спрашивали не мой ли ты отец.

– И что ты им сказал?

– Я сказал, что ты друг моей мамы. И мой тоже.

– Ты правильно сказал.

Я вздохнул. Я не хотел его спрашивать о том, что собирался: это касалось его прошлого, так как сам же сказал ему не вспоминать. Но мне теперь нужно было кое-что выяснить.