Инга Могилевская - Петля. Том 2

Столпившийся вокруг народ заставляет Алессандро повысить голос, и теперь я могу четко различить его слова. Тем не менее, я почти не слушаю. Слишком много слов, сплетенных в замысловатую ловушку. Из них всех лишь одно часто повторяется, звучит ярко и ясно… Звучит яростно. Раньше он не пользовался этим словом. Но, то было раньше. Это слово-приманка, слово-наживка, слово-крючок – специально для людей, которым нечего терять – слово «отомстить». Каждый раз, когда Алессандро его произносит, я вижу, как некогда догорающие и стынущие угли их черных зрачков вновь вспыхивают пламенным красноватым отблеском. Каждый раз я вздрагиваю и ужасаюсь…

Удивительно… Даже после всего того, что с ним случилось, через что он прошел, что пережил или не сумел пережить, Алессандро все-таки не утратил своего дара. Он все еще владеет словами, как опытный воин владеет клинком, даже более того: он научился использовать их по-новому, овладел новой тактикой…

Вначале было слово, не так ли? Тогда, какой же властью обладает тот, кто овладел словом? Словом, как лекарством, лечащем душу, словом, как оружием, поражающим прямо в сердце, словом, как самой изощренной формой мимикрии – скрываясь за словом, создавая с его помощью ложный образ своего «я», притворяясь. Или словом, как ловушкой? Клеткой? Невидимым лассо? Строгачом, впивающимся шипами в шеи этихлюдей? Что это за слова, которые произносит сейчас Алессандро? Я не узнаю ни его голос, ни его самого. Слова причиняют боль. Он сам как одержимый – сам во власти.

– Ты с чем-то не согласна? – тихо спрашивает Рамин.

Пожимаю плечами.

– С чего ты так решил?

– Ты перестала вслушиваться в то, что он говорит.

– Зачем мне слушать. Я знаю, что будет дальше – эти люди на крючке. Готовься собирать улов.

Он только прищуривает глаза, отчего те становятся еще более колючими, пронизывающими, как две заточенные пики.

– Здесь душно, – еле слышно проговариваю я, – Выйду, подожду вас на улице, – я проскальзываю к выходу, пытаясь игнорировать уколы этих острых пик в спину. Знаю, он последует за мной, но, может, мне удастся побыть одной хотя бы минуту, хотя бы десять секунд, не видя, не слыша, не думая.

Рамин выходит и становится рядом как огромная черная тень. Предупреждая его вопрос, я нападаю первой:

– Зачем я здесь? Почему ты захотел, чтобы я наблюдала за этим?

Тяжело вздыхает. Слова – маски ему не известны. Врать он не будет. Не будет прятаться и притворяться. Но ему известны слова- иглы, слова, которыми можно распять такую мелкую мошку, как я.

– Ты здесь не без причины. И зря ты не стала слушать Сани – он говорит дело.

– Твое дело.

– Хотелось бы, чтобы оно было нашим. Я не сомневался, что эти люди поверят ему, что ему удастся убедить их. Я продолжаю сомневаться в твоих убеждениях.

– Так что? Выходит, его речь предназначалась мне?

– В том числе и тебе. Ты должна бы понимать и принимать то, чем он и мы все занимаемся. А ты даже слушать не хочешь. Странно.

Рамин не знает о моем прошлом. Алессандро не говорит ему, чтобы не вызывать никчемные подозрения. Почему об этом умалчивает приспешник Рамина – этот мерзкий янки, мне остается только гадать. Не если индеец не верит в мои убеждения, то, наверное, думает, я с ними по той же злосчастной причине мести. Поэтому не понимает мою реакцию. Поэтому вышел выведать.

– Способ не верный. За долгое время у меня выработался иммунитет к его речам. И не надо считать, что я не понимаю. Просто, мне не нужно слушать все это, чтобы понимать, чтобы быть с ним.

– Почему же тогда ты злишься?

– Если я и злюсь, то только на тебя. Ты используешь его – его дар, чтобы заманить этих людей. Я знаю, что для готовящегося нападения нужно больше народа. Но вот так лицемерно переманивать их в наши ряды… Заставлять их жертвовать своими жизнями…

– Если бы ты слушала то, ты бы поняла, что на сей раз – это не лицемерие. Он не врет им, он не умалчивает о том, насколько велик риск. И они готовы пойти на этот риск, потому что ничего лучшего у них нет, и не будет. Это не случайные люди, как ты уже поняла. Я долгое время наблюдал за ними, следил, знаю их способности, их жизни, их стремления. Они уже были потенциально готовы к такого рода действиям и до сегодняшней ночи. Все, что оставалось, это лишь слегка подтолкнуть их – оказать поддержку, содействие и снабдить всем необходимым. Дать им уверенность в победе. Это и пытается сейчас сделать Сани. Он им не врет. И они ему верят. А ты?

– Да не важно, черт побери, врет он или нет! Не важно, верят они ему или нет! Это не его голос, не его слова – а твои! Почему он должен делать это?! Если тебе нужны люди – валяй! Не можешь сам, попроси своего приятеля янки – у него язык хорошо подвешен, он смог бы запудрить мозги таким, как эти!

– Поверь мне, если бы мне нужна была свора эгоистичных головорезов, которым важна лишь собственная шкура и нажива, я обратился бы именно к Спарту. Но мне нужны люди, которых волнует то, что будет после них, а не то, что станет с ними. Мне нужны люди, разделяющие наши взгляды, верящие в нашу борьбу. Я попросил об этом брата, поскольку…

– Удивительно, не находишь? – перебиваю я, – Просто удивительно, как одни люди перекраивают других по образу своему и подобию! И насколько легче проделывать это с людьми сломленными, да? Ты ведь делаешь то же самое.

– Что ты имеешь в виду?

– Я о твоем брате. Когда ты прекратишь мучить его, Рамин? Разве сам не понимаешь, что для него значит уговаривать этих несчастных примкнуть к нам – принести себя в жертву? После всего, что случилось…

И без того жесткие черты лица индейца на миг перекашивает гримаса злости.

– Если я его и мучаю, то только тем, что наконец-то заставил его признать правду и говорить правду! А то, что он уговаривает этих людей принести себя в жертву… Да, он уже принес в жертву сотни невинных людей. Все из-за своей глупости. Из-за своего упрямства! Сотни наивных людей, не подозревавших о своей скорой гибели. Сотни людей – тогда на площади – людей, которым было что терять. У которых остались жены, дети, родители! Он знал, что использует их, как прикрытие, и пошел на это без колебаний. Не смей жалеть его. Не строй из него несчастного и невинного страдальца! И не нужно сравнивать этих девятерых и те сотни! Это люди, которые точно знают, на что идут, и чем рискуют, а не просто верят в сказки. Люди, которые готовы бороться и отдать свои жизни за будущее страны. Так же, как и мы.

– Тогда он верил, что тем сотням ничто не угрожает. Сказка? Может быть. Но он-то сам этого не знал. Если бы он хоть раз усомнился в их безопасности, он бы не стал проводить этот чертов митинг.

– Это ты так думаешь. Скажи, если он верил, что не будет бойни, зачем же тогда отослал тебя подальше? Думаешь, это случилось из-за той заварушки с Анхелем? Ты и половины не знаешь. Это был просто удачный повод. Он знал, что по-другому ты не согласишься- пойдешь с ним на площадь. А когда Анхель подорвал тех типов, Стейсонов, думаешь, откуда у полиции появилась такая подробная информация о тебе? Только так он мог заставить тебя уехать. Так он хотел обезопасить тебя. А безопасность людей его не сильно волновала.