Бьёрн Андреас Булл-Хансен - Йомсвикинг

– Не бойся, – сказал Хальвар, который, наверное, заметил, что мне неуютно. – Говорить буду я.

Я кивнул. Вдалеке появился дым, но не отдельный столб дыма, а будто туман, поднимающийся от земли.

– Я знаю, где продают рабов. Мы пойдем прямо туда. Держись рядом со мной, Йостейн. Тогда будешь в безопасности.

– Торстейн, – сказал я. – Меня зовут Торстейн. Хальвар звал меня Йостейном с тех самых пор, как я вытащил стрелу из его руки, но мне не хотелось его поправлять. До этого мгновения. Не знаю, почему мне вдруг стало так важно мое имя. Может, заговорил страх. Если со мной что-то случится в этом городе, я, по крайней мере, хочу, чтобы меня помнили под настоящим именем.

– Торстейн, говоришь? – Хальвар обдумывал мои слова, глядя на пастбище слева от нас, где паслись несколько больших лошадей. – Я думал, Йостейн. У меня есть друг, которого зовут Йостейн.

Я не ответил, и Хальвар потянулся за теслом. Мы заранее договорились, что он возьмет его на время, ему не хотелось ходить по Йорвику совсем без оружия. Мне останутся топор и нож. Фенрира я привяжу на веревку. По словам Хальвара, в Йорвике находились типы, не брезговавшие ловить и поедать собак, ведь там встречались люди со всех концов мира. А еще там можно было найти все, чего только можно пожелать и чего можно бояться. Да, по пути Хальвар поведал мне многое об этом городе. О римлянах, выстроивших крепость, ту крепость, которая возвышалась над всеми строениями, о ярмарке рабов и о живых зверях, которых сюда привозили издалека, из Византии халифатов, где обитали колдуны с пламенем вместо сердца и воины с изогнутыми мечами.

Еще он мне поведал о том, как во все времена могущественные люди сражались, чтобы стать правителями Йорвика. Этот город сулил неслыханные богатства, ведь торговцы здесь беспрекословно платили подати. Английские, датские и норвежские хёвдинги проливали кровь своих воинов, чтобы получить власть в этом городе, и сам Эйрик Кровавая Секира пал в бою здесь неподалеку, сжимая в одной руке мешок с собранными податями, а в другой – меч.

Йорвик был построен у слияния двух рек, и к северу от устья возвышалась древняя крепость, построенная римлянами. Когда мы уже приблизились к городу, Хальвар стал на удивление молчалив. Парус наполнял легкий южный ветер, и мы медленно подплывали к бревенчатым причалам, построенным на берегах реки. Теперь запах стал просто невыносим, воздух наполнился шумом голосов, кудахтаньем, мычанием и ударами молотов из несчетных кузниц. Поначалу я не видел города, парус заслонял мне вид. Но вскоре Хальвар опустил рею, так что мы медленно плыли по течению; река Фос оказалась по правую руку от нас, а Уз тек на расстоянии нескольких полетов стрелы на север, а затем сворачивал к западу. Я замер на кормовой банке, потеряв дар речи, и Хальвар, обернувшись ко мне, улыбнулся.

– Да, – сказал он. – Знаю. Много домов, правда?

Никогда я не видел столько построек сразу. Они усеивали оба берега, и, похоже, поселение тянулось дальше на север, я не мог разглядеть, где кончается город. Причалов было по меньшей мере тридцать, и у всех теснились рыбачьи кнорры и боевые корабли. Некоторые из них хозяева вытащили на глинистый берег, а от причалов вдоль и поперек шли улицы, вымощенные досками.

Йорвик был заложен на мысу, образованном слиянием рек Уз и Фос, а крепость находилась примерно в середине этого мыса. Я раньше никогда не видывал крепостей и поэтому не понял сразу, что это такое. Для меня это были просто высокие каменные стены, поднимавшиеся над крышами домов, а на этих стенах стояли воины, вооруженные длинными копьями. Над стенами возвышались длинные шесты, на них развевались белые флаги.

Мы причалили там, где река поворачивала к западу, к югу от римского моста. До этого мы уже миновали три бревенчатых моста, но этот древний мост перед нами был сложен из камня, а его опоры поросли речной травой и зеленой плесенью. Отсюда нам была видна западная часть крепости: каменная стена выходила прямо к берегу реки и, наверное, когда-то соединялась с мостом, но позже стену у моста проломили, чтобы проложить улицу.

Поскольку свободного места у причалов не было, нам пришлось вытащить мою лодку на глинистый берег. Здесь торчал шест, и мы привязали лодку к нему. Вонь тут стояла тошнотворная, и я заметил, что мы стоим на глине, смешанной с костями рыбы и животных. В воде плавали испражнения, и, пока мы собирали вещи, готовясь отправиться в город, на ближайший причал взошла молодая девушка и выплеснула содержимое своей лохани в воду, прямо за нашей кормой. В нос ударил кислый запах мочи.

Я смотал веревку, повесил на плечо, а на одном конце сделал петлю, которую накинул на шею Фенриру. Хальвар заткнул за пояс тесло, я – топор и нож. Еще мы взяли луки без тетивы, те, которые я смастерил по дороге, а на поясе висели кошельки. Не успели мы подняться от берега реки, как из-за домов выскочил мальчишка. Хальвар потряс своим кошельком и кивнул на лодку; мальчишка запрыгнул на борт. Он посторожит, объяснил Хальвар. Теперь можно идти.

Йорвик отвечал всем моим ожиданиям, и даже больше. Здесь я впервые увидел чернокожего: он встретился нам прямо у домов на берегу. За ними была широкая улица, и по ней шел чернокожий человек, довольно скалясь, ведя на веревке раба. Меня вдруг охватила смесь страха и ненависти, но ненависти было больше. Позднее я узнал, что чернокожие любили покупать рабов, казалось, больше ничем другим они и не занимались. Кожа у них черная как ночь, но одеваются они в синие длинные рубахи, а голову обматывают синими платками, и именно поэтому мы их называем «синими людьми» [1] Здесь автор делает ошибку. Раньше чернокожих действительно называли blåmenn – «синие люди», но это потому, что в языках древних скандинавов не было разницы между синим и черным. Ср. имя конунга – Харальд Синезубый. – Прим. пер . . Еще я в первый раз увидел здесь человека со сточенными зубами, то было позже этим же вечером, и услышал о войне, из-за которой опустела Западная Англия.

Постройки походили на те, что я видел в Скирингссале. Чаще всего дома сколачивали из потрескавшихся корабельных досок. Остроконечные крыши крыли досками, корой или камышом – казалось, что местные кидают на крышу все, что только под руку попадется, лишь бы от дождя защищало. Дома стояли кучно, и проходы между ними были такими узкими, что там едва мог пробраться один человек. В этих проходах валялись кучи навоза, рыбьих костей и устричных ракушек. Именно от этих куч шла та ужасная вонь, и от них к улицам сочились ручейки коричневатой жижи.

Хальвар пояснил, что мы сошли на берег недалеко от рынка рабов, так что туда мы и направляемся. Я старался держаться позади него, ведь навстречу нам шла уйма людей, столько человек за раз я никогда не видывал. То были покрытые шрамами воины, у пояса красовался меч, а на руках – серебряные наручи, торговцы с круглыми животами и тяжелыми кошельками, женщины, тащившие кур и корзины с капустой, луком и репой; и все они шагали мимо нас с Хальваром, будто нас и не существовало. Так сделали и мы, шли мимо этих людей, будто это деревья в лесу. Не поднимали рук в приветствии, не спрашивали, как их зовут, какого они рода. Некоторые встречались со мной глазами, но лишь на краткий миг, а потом проходили мимо.