Андрей Прудковский - О Дхане и Земле. Все книги трилогии

КОРМЛЕНИЕМ ― я должна его приручить! Я часто захожу в его кабинет во время приёма больных и наблюдаю за его работой, а особенно за выражением его лица. Я должна его полностью понять.

ПОДРАЖАНИЕМ ― его жестам, его мимике я вбираю в себя его суть. Начинается главный этап ― этап

ПРЕВРАЩЕНИЯ ― для чего мне нужна уже премудрость понимания.

СЕБЯ ― я мысленно смотрю на себя, оценивая свои жесты и эмоции, подражающие жестам и эмоциям моего подопечного. Мысленно я становлюсь им.

Затем я удалила его

ОТ СЕБЯ ― я перестала ходить в его кабинет, на время забыла о нём и занялась другими делами. Иногда многое видится лучше издалека. Я почувствовала, что он обиделся, что в нём всё более растёт раздражение против меня и против всех остальных. Я дала вырасти этому раздражению до предела. В последний момент перед «взрывом» я позвала его

К СЕБЕ ― он получает кабинет рядом с моим директорским. Наконец, к его радости, я разрешаю ему посещать утренние собрания врачей и свободно общаться с ними. К этому моменту я настолько хорошо чувствовала его, что всегда могла укоротить его амбиции и живо поставить его на место

ЗА СОБОЙ ― врач был полностью мною приручён и стал полезным «питанием» для моего госпиталя.

Кстати, история с толпой и Затулинском имела продолжение. По телепатическим каналом мы со злорадством слушали ругань начальства двух городов по поводу толпы народа, которую нечем теперь кормить в Затулинске. Два дня начальство искало виноватых, а затем начальство из Затулинска тихо «слиняло», затем исчезла охрана, и потянулись несчастные голодные жители по дорогам в поисках пищи. Некоторых из них мы приманили к себе, в госпитальный городок.

А на днях случилась и вовсе волшебная история. Мой Петя сидел у детской кроватки и играл с Полиной. То он ей улыбался ― и она ползла к нему, то хмурился ― и она со смехом уползала. Вдруг Полина встала у дальней спинки кроватки, перегнулась через неё и начала падать. Петя не мог её достать, а я была далеко, бросившись на помощь, я споткнулась и тоже начала падать. Дальше было всё как во сне. Я инстинктивно остановила падение и полетела наискосок вверх, и девочка моя тоже, смеясь, устремилась ко мне. Мы обе встретились под потолком. Петя мой смотрел на нас, открыв рот. Полине всё это так понравилось!!! Теперь ни дня не проходит без полётов. На всякий случай привязываем нашу девочку за поясок длинной верёвочкой к кровати, а то ещё улетит в открытое окно ― ищи её потом в поднебесье!

А Петя мой загорелся новой идеей. Раз мы с дочкой можем летать, то почему бы и ему не летать тоже. И вот начались его упорные тренировки. Через неделю он уже мог взлететь со стула и с грохотом обрушиться на пол.

– Ну взлетай ты прямо с пола, ведь так легче падать, ― просила его я.

Нет, он взлетал и падал, он делал примочки на свои многочисленные синяки, пока не пришёл Тимоха, увидел всё это безобразие и привязал на его многострадальный зад надутую автомобильную камеру. Теперь мой Петя прыгал по комнате, как мячик, и порою не мог остановиться. Полина хохотала и кричала: «Папа! Плюх!.. Папа! Плюх!»

Мы с Любой в сражениях всемирной войны

Едем на юго-восток. Дороги пустынны, только иногда попадается застава, где спрашивают пропуск. Для нас это не проблема, в бардачке нашей машины мы обнаружили целый набор разнообразных пропусков, видно, хозяева этой машины были непростыми людьми.

Долго нет ни намёка на приближающуюся войну, но вот на горизонте проплыл самолёт, и под ним вспухли дымы разрывов, а затем поднялся столбик дыма ― пожар. Всё это воспринималось нами как-то чересчур спокойно, как в кино, но вот очередной самолёт, вместо того чтобы проплыть высоко в синеве, вдруг сделал разворот и пошёл на снижение навстречу нашей машине.

– Люба, постарайся дотянуться до лётчика! ― закричал я, а сам ударил по тормозам и резко переключился на задний ход. Вовремя, ракета вздыбила асфальт прямо перед капотом автомобиля. Самолёт шёл прямо на меня со скоростью, не сравнимой со скоростью нашей машины, затем вдруг клюнул носом и воткнулся в дорожное полотно. Огромный хвост самолёта, как бабочка, взмахнул крыльями стабилизатора, оторвался от самолёта и медленно поплыл над нашей машиной. Перед моими глазами вспухла чёрная туча земли и битого асфальта, и вся эта туча обрушилась на наше ветровое стекло, которое тут же покрылось сеткой трещин, но не вылетело и защитило нас. А затем нас мягкой подушкой подняла волна взрыва и бросила кувырком в кювет.

– Любка, зачем ты самолёт посадила мне на голову?!

– Отстань! Я же работала с закрытыми глазами! Когда он был ближе, тогда и дотянулась.

– Что ты сделала с лётчиком?

– Ничего особенного, просто небольшой сон за штурвалом.

Вся побитая и поцарапанная наша машина даже не заглохла. Переваливаясь по кочкам, мы объехали место катастрофы и выехали на дорогу. С тех пор ехали только ночью, не зажигая фар, а днём отсиживались в очередной пустующей деревне.

Приближение фронта я ощутил физически, как сосущее тревожное чувство где-то внизу живота. В очередной раз мы ночевали в пустующей церкви. Ранним утром я вдруг совершенно ясно почувствовал, что моя война началась! В каком-то радостном и яростном возбуждении я взбежал на колокольню. Что-то кричала сзади Люба, но я не слышал. Вот они! Сверху видна колонна автомашин, открытых, даже ничем не защищённых. И в них мои враги!

Привычно устраиваю свою винтовку, и… началось. Выстрел ― останавливается первая машина, второй ― задняя, третий ― пылает бензовоз в середине, затем ― беглые выстрелы в толпу. Алое пламя и чёрные клубы дыма, а среди них мечущиеся и падающие люди! Я стрелял и что-то, кажется, кричал или пел. И вдруг обнаружил пропажу запасных патронов. Я оглянулся ― они у Любы. Она пытается мне что-то сказать. Я был в ярости. Она помешала моей борьбе с врагом! Затем до меня дошли её слова. Она говорила:

– Подожди! Тебе не хватит патронов для главных врагов!

– Где они?!

– Срочно превращайся! Полетели! Я покажу!

Превратившись в двух грифов, мы плавно спланировали вниз и понеслись над землёю прочь от линии фронта. Сзади нас артиллерия утюжила несчастную колоколенку.

Сели мы на какой-то полянке в лесу. Я был в некотором ошеломлении, что это на меня нашло? Почему я кричал и пел, почему вёл себя как помешанный?

– Ты попал под действие психогенератора, ― объяснила Люба, ― я сразу это поняла и поставила себе защиту, но тебя защитить не сумела. Если ты что вобрал в голову, то остановить тебя практически невозможно. Психогенератор подпитал твои собственные агрессивные комплексы. Так что уж постарайся сам с ними справляться и ставить защиту. И ещё запомни: наша главная цель ― не несчастные солдаты, которых гонят неведомо куда, а их погонщики и техника ― те самые психогенераторы.