Наталья Щёголева - Путь домой. Четыре близнеца

А между тем они подошли к одной из дверей на втором этаже. Антуан постучал, и как только из-за двери послышалось чье-то "Войдите", поспешил её распахнуть. В комнате оказалось двое людей. Они стояли у стола и перебирали какие-то бумаги. Не требовалось особой наблюдательности, чтобы понять, что один из них был слугой другого. Раю пришло на ум, что именно с этим слугой разговаривал Антуан прежде, чем войти в трактир. Вторым без сомнения был граф де Лаган.

Рай увидел человека того же роста что и Антуан де Валеньи, фигурой более крепкого, а лицом более сурового. Бремя лет наложило на этого человека свой отпечаток, и даже уже подёрнуло его волосы сединой. Это был блестящий дворянин, твёрдый взгляд, затенённый низкими бровями, и гордая осанка сразу выдавали в нём человека высокого происхождения. Невольно в голову пришла мысль, что лет двадцать назад он выглядел точь-в-точь как его сын, потому что сходство было заметно с первого взгляда.

– Я вас слушаю, – сурово произнёс он, призывая сына объяснить причину вторжения.

– Отец, разрешите вам представить Генриха Рая, – при этом Рай почтительно поклонился, а Антуан уже продолжал, – Он явился с делом, касающимся нас и герцога Бетенгтона, – юноша невольно сделал акцент на этом имени, и теперь с нескрываемым интересом ожидал реакцию графа.

Взгляд того тотчас впился в лицо Рая, а в уголках его губ появилась горькая складка. Молчание грозило затянуться. Тогда Антуан решил добавить:

– Наше знакомство с господином Раем началось с того, что он спутал меня с сыном герцога…

– Что!!? – графа словно молнией поразило, – Так ли вас понял мой сын?! – было видно, чтобы задать этот вопрос граф сделал над собой очень большое усилие.

– Всё совершенно верно, Ваше Сиятельство, – и Рай снова поклонился, так скрыв удовлетворённую улыбку.

Граф нетерпеливым жестом приказал ошеломлённому слуге удалиться, после чего предложил Раю присесть, а сам расположился напротив.

– Говорите, прошу вас! – потребовал очень взволнованный граф, а сам при этом, кажется, даже перестал дышать.

Генрих Рай благодарно кивнул и поспешил объясниться:

– Да, для этого я и пришел. И прежде всего я благодарю Всевышнего за то, что он послал мне встречу с вашим сыном и вами, сударь… Значит, я не ошибся! Вас и герцога Бетенгтона связывает очень давняя, длинная история, скажем, взаимной нелюбви?

– Да, вы правы. Герцог давно не напоминал мне о себе, но когда-то наши жизненные пути были переплетены более, чем тесно… Вы сказали, что сын герцога похож на Антуана?! – и граф кинул тревожный взгляд на притихшего пораженного сына.

– Да, невероятное сходство! Это известие вам не кажется безумным бредом?

– Я боюсь поверить вам, но… такая возможность всё же существует…

– Отец?!! – Антуан не удержал изумлённый возглас, и граф ответил ему печально виноватым взглядом.

Рай же торжествовал и уже плохо это скрывал:

– Что ж, сударь, похоже, я не ошибаюсь в своих догадках.

– Я слушаю вас… – граф снова исполнился предельного внимания.

– Да… Ох, признаюсь, от этого открытие у меня даже чуть кружится голова… Не передать словами, как я рад нашей встрече, господа!!! Что ж… позвольте мне быть не слишком кратким…

Рай нашёл-таки силы обуздать своё волнение, выровнять дыхание. Он опёрся на поручни кресла, его кисти сами собой сошлись в крепком замке. Потребовалось какое-то время, чтобы мысли пришли в порядок, и тогда, ещё раз посмотрев на превратившихся в слух графа и Антуана, Рай начал рассказ:

– Господа, я заранее извиняюсь за свою многословность, но, думаю, будет правильнее начать издалека… Двадцать с лишком лет назад меня знали под именем Клинок. Это было имя, перед которым трепетали многие отпетые негодяи Бриании, быть может, потому что считали меня лучшим среди них. Я жил за счёт негодяев и тем оправдывал себя. Подниматься выше я не имел ни возможности, ни желания… Но это дело давно минувших дней, и я коснусь его настолько, насколько это касается сути моего рассказа. Это было время, когда я потерял всякий вкус к жизни, потерял самое дорогое, что у меня было, свою любовь. Герцог Бетенгтон услужил мне.

Граф невольно содрогнулся, и Рай, заметив это, лишний раз убедился, что находился на верном пути.

– Бетенгтон отнял у меня невесту, – продолжал Рай, – Не для её счастья, а для собственной забавы. Это случилось в моё отсутствие… Уверен, герцог до сих пор и не подозревает, что я знаю о совершенном им злодеянии. Мне следовало бы его убить, но он из тех, кто живёт одним днём и смеётся над смертью. Поняв это, я избрал другой путь, чтобы отомстить ему. Я стал его другом. Да, герцог уважал меня и боялся, и до сих пор сохранил что-то похожее на это чувство, – Рай нашёл в графе и его сыне воистину благодарных слушателей и решил больше не томить их, – Однажды меня занесло на его остров, этакий бастион, минимум на милю со всех сторон окружённый водой. Что меня туда привело, и чем я там занимался, я, пожалуй, умолчу. Вам будет интересно узнать другое. В том замке я нашёл чудо природы, четырёх где-то двухгодовалых малюток, похожих друг на друга как звезды на небе. Стоит ли говорить о моём потрясении?! При них был немой слуга, немой, но не глухой. Бедняге, уже не знаю кто и за что, отрезал язык, но слышал он хорошо и "да", "нет" я смог от него добиться. Мне стало известно, что это дети богатого фрагийского дворянина, выкраденные из родительского дома по приказу герцога Бетенгтона.

Граф резко ударил кулаком по столу и так оставался недвижим какое-то время.

Генрих посмотрел на его сына, и сердце его сжалось. Сейчас он видел дорогое его душе лицо, но это был не Фрэнк, хотя… Антуан в эту минуту, сильно задумавшись о чём-то своем, как видно тоже не весёлом, не смотрел на него, и потому Раю всё же приходилось делать над собой усилие, чтобы не видеть в нём своего воспитанника. Сходство потрясающее! Раю невольно припомнился недавний сон… Но нет, сейчас время для других воспоминаний.

– Я помню три пары голубых глаз, смотрящих на меня с мольбой и детской доверчивостью… – продолжил Рай, но граф тут же перебил его:

– Три?!

– Да, три. Четвёртый лежал между ними в страшной горячке и был без чувств. Разумеется, имени их родителей я не узнал, их слуга был неграмотен, писать не мог, да признаться, тогда это и не особо меня заботило. Хватало того, что это было известно слуге. Я насилу уговорил его бросить больного и спасать оставшихся троих. Тот, четвёртый, был безнадёжен. Для детей его возраста такая горячка верная смерть. Короче, я помог немому вместе с детьми сесть в шлюпку. Он чётко выполнил мои указания, добрался до берега, нашёл указанное мной укрытие и дождался, пока там появлюсь и я. Мне удалось это сделать только к полудню следующего дня. К тому моменту исчезновение пленников, конечно же, уже обнаружили, но никому и в голову не могло прийти связать это со мной. Мы с немым бедолагой привезли детей в Туманную Гавань, и я оплатил их переправу через пролив. Немой получил от меня довольно большую сумму. На этом мы и расстались, ведь я не мог вместе с ним покинуть Брианию… Признаюсь, я до сих пор не знаю, что мною тогда больше двигало, желание насолить герцогу или сострадание к судьбе малюток. Не знаю… Всё прошло тихо. Я был уверен в успехе их побега, но где-то через пару недель до меня дошли вести о том, что переправлявший их корабль попал в шторм и затонул, а оставшийся в плену мальчишка, как я и предполагал, умер. Это легло тяжелейшим камнем на мою душу. Я чувствовал себя в ответе за случившееся несчастье, но… Мне оставалось лишь оплакивать загубленные детские судьбы и каяться…