Андрей Валентинов - Око силы. Первая трилогия. 1920–1921 годы

– Где-то так…

Родион Геннадиевич опустил руку, и все исчезло. Камень стал прежним – серым, невыразительным, ничем не интересным.

– Использовалось для простейших магических действий. Снятие сглаза, порчи…

Арцеулов не отрывал взгляда от камня. Снятие сглаза, порчи… Наташа потеряла память…

– А память это возвращает? – Косухин подумал о том же.

– О чем вы? – удивился Соломатин. – Если человек потерял память, следует обратиться к врачу, а не к знахарю! Это же суеверия, фольклор!.. Да, если память потеряна вследствие магических действий, жрецы-дхармэ применяли специальное заклинание, которое читалось над подобным камнем в присутствии пострадавшего. Оно у меня записано. Я как раз готовлю работу по фольклору дхаров. Издательство «Академия» обещало напечатать…

Порывшись в бумагах, загромоздивших стол, он достал небольшой листок.

– Господа… то есть, товарищи! Предупреждаю, не вздумайте лечить кого-нибудь таким образом! Дхармэ, конечно, знали какие-то медицинские приемы, но…

– Я перепишу, сударь!

Тон Арцеулова был настолько решителен, что бывший учитель немедленно отдал листок.

На улице оба долго молчали. Арцеулов достал папиросы, и это несколько разрядило обстановку:

– Думаешь, поможет? – безнадежным тоном поинтересовался Косухин. – Прав товарищ Соломатин – тут врач нужен.

– Не знаю… – пожал Ростислав. – Хуже, думаю не будет… Жаль, не удалось прочесть таблички! Я, признаться, надеялся…

– На что? – Степа уже немного пришел в себя. – Нахватался ты, Ростислав, всякой чертовщины! При чем тут этот, чердынь-калуга, фольклор? Что ты, что Тэд! Помешались на артефактах!.. Лучше давай о Берге…

Арцеулов понимал, что спорить со Степой бессмысленно.

– О Берге… Берг, судя по всему, в Столице. Я его не видел, но проследил Гастона. Живут легально, стоят на большевистском довольствии – через Цекубу. Знаете такую контору?

Степа кивнул. Ненавистник большевиков благополучно получает паек от пролетарского государства! Так-так…

– Они квартируют в особняке на Арбате. Там охрана, черный вход заколочен, в окна не влезть – решетки. Берг из дома не выходит, все дела ведет Сен-Луи. Ваши предложения, товарищ комполка?

Степа начал быстро соображать. В ВЧК заявлять бессмысленно, там наверняка все знают. Не зря Колька Лунин говорил, что создается группа Цандера по эфирным полетам! Сходить в гости да поговорить по душам? Не пустят, а то и еще хуже. Очень нужен кому-то Карл Берг! Прав Лунин – измена где-то очень высоко, на самом верху…

– А все одно я туда пойду! – Косухин упрямо мотнул головой. – Говори адрес!

Арцеулов задумался. Все верно, Берга упускать нельзя.

– Хорошо! Вместе сходим. Только надо все продумать. Мне нужен день. Согласны?

Беляк был серьезен, и Степа сразу поверил, что Арцеулов и вправду что-то придумает. А лишний день не помешает…

– Добро, Слава! Значит завтра и сходим. Он мне скажет о Николае!..

Ростислав кивнул.

– Завтра вечером. Встретимся в шесть у Большого театра. Где Большой, знаете?

– Ты, беляк, за кого меня держишь? – возмутился Косухин. – Да я в Большом почаще твоего бывал!

Это была чистая правда, хотя Степа бывал не на спектаклях, а на конференциях и съездах, проводившихся именно там. Арцеулов не стал спорить. Образ краснопузого – завсегдатая классического балета его изрядно позабавил.

Они расстались у потрескавшегося гипсового монстра – памятника, поставленного в честь великого бунтаря Стеньки Разина. Косухин остался один.

Лунин появился под вечер, едва держась на ногах от усталости – тиф все еще давал о себе знать. Пили заваренный Степой морковный чай с сахарином, Колька молчал, курил и хмурился.

– Ладно, уклонист, поговорим!

Лунин допив чай, поставил пустой стакан вверх дном – давняя привычка выходца из рабочих предместий.

– Почему уклонист? – обиделся Косухин. Шутки шутками, а верность генеральной линии была превыше всего.

– Потому! Ты на съезде за какую платформу выступал? За Троцкого? Значит, против партии.

Степа даже задохнулся от возмущения:

– Колька, да ты чего? Ведь дискуссия была – согласно уставу!

– Старому уставу, – усмехнулся Лунин. – Решения десятого съезда помнишь? Принадлежность к фракции автоматически ставит вне партии. Усек?

…Решение было принято как раз тогда, когда двести делегатов съезда шли по кронштадтскому льду…

– Всех таких, как ты, героев, решено перевести подальше от Столицы. Тебя – одного из первых. Понял?

О чем-то подобном Косухин уже догадывался. Разговор с товарищем Чудовым был, похоже, чем-то вроде пробного шара.

– Если учесть, что ты не Троцкий и не Шляпников, то такое внимание неспроста. Ладно, чего-нибудь еще вспомнил?

Степа задумался. Рассказать о сладкоголосом?

– Вот чего, Николай… Когда мы были на Челкеле, то получили радиограмму…

Лунин слушал, не перебивая, и время от времени кивал, словно все это ему известно.

– Понял, – подытожил он. – Конец большевикам обещал, значит? Да, интересно!.. Лица, говоришь, не запомнил?..

– Нет…

Степа еще раз вспомнил Челкель. Лицо того, кто прилетел на «Ньюпоре», казалось каким-то серым пятном. Оно словно постоянно меняло образ, расплывалось, таяло. Запомнились лишь странные светлые глаза…

– И голос, значит, знаком? Но ты его не узнал?

Косухин кивнул:

– Понимаешь, голос какой-то… будто нарочно измененный. Но я его слыхал, точно! Но это не товарищ Троцкий, его б я сразу…

– Ладно, тогда слушай…

Николай постучал пальцами по столу, задумался, дернул щекой.

– Первое. Венцлава направили в Сибирь по линии секретариата ЦК. Второе: приказ о «Мономахе» Склянский подписал 24 февраля. Смекаешь?

Степа кивнул.

– Похоже, ни Троцкий, ни Реввоенсовет ничего не знали. Теперь третье – Шекар-Гомп. В июне 19-го товарищ Троцкий предложил разработать план по форсированию революции в Азии. Он намечал удар по Британской Индии. В Ташкенте уже начали создавать Индийскую Красную Армию, но появилось другое предложение – начать с Тибета. В общем, и тут, вроде, идея товарища Троцкого…

Косухин вновь кивнул. И правда, получалось ловко. Лев Революции ничего не знал – и нес за все ответственность.

– А сейчас самое главное. Командировка Венцлава была утверждена по предложению одного товарища. 305-й полк создан тоже по его же предложению. Дальше сам продолжишь?

– Шекар-Гомп!– понял Косухин. – И приказ по «Мономаху», да?

По спине прошел холодок. Значит, правда – измена в самом сердце партии!

– И Шекар-Гомп, и приказ по «Мономаху». И, между прочим, решение о переводе оппозиционеров в провинцию. Не спеши радоваться – в бумагах названа не фамилия, а партийная кличка.

– Какая, ну?