Андрей Валентинов - Око силы. Первая трилогия. 1920–1921 годы

Сообщение унтера вызвало ропот. Легионеров успели невзлюбить, к тому же, все знали, что бывает за неделю с непохороненным трупом.

– Пусть валяется, союзничек! Наших, небось, не хоронят!..

Все были согласны. Возиться с разложившимся телом, да еще какого-то чеха, никому не хотелось. Арцеулов бросил папиросу:

– Где он?

Легионер лежал в высокой траве. Зеленая шинель была наполовину засыпана землей, от лица, от рук – от всего, по чему узнается человек – ничего не осталось. Стоять рядом было тяжело, дыхание перехватывало…

– Да оставьте его, господин штабс-капитан! Они наших не жалуют. Да и сгнил весь – еще схватим чего…

Солдаты боязливо поглядывали на зеленое пятно шинели.

– Нет, – Арцеулов закатал рукава и, сдержав дыхание, наклонился над мертвецом. – Это человек…

Он потянул зеленое, распадавшееся под руками сукно. Кто-то подскочил, помог. Тело было тяжелым, казалось, оно уже приросло к покрытой молодой травой земле…

Через час рота ушла дальше, оставив невысокий холмик с наскоро срубленным православным крестом…

Арцеулов открыл глаза. Он был один. Луч фонарика утыкался в камни старой, почерневшей от времени и сырости, стены. Предстояло пройти сквозь них. Правда, молодой легионер из Праги, так и не ставший поручиком, считал, что это совсем нетрудно. Не труднее, чем волочить по траве страшное мертвое тело в разорванной на клочья зеленой шинели…

На Монпарнасе цвели каштаны. Небольшое кафе, где обычно собирались беззаботные молодые художники, было почти пустым. На столике стояла позабытая бутылка «Бордо», из которой никто так и не выпил ни глотка.

– Какой ужас, Господи! – Наташа сжала виски тонкими пальцами. В глазах блеснули слезы, отчего ее лицо внезапно стало совсем как у растерянного, обиженного ребенка. – Но почему? Дядя, господин Косухин… Ничего не понимаю!

Арцеулов промолчал. Что можно было ответить?

– Ничего нельзя было сделать, Ростислав? – Тэд хмурился и комкал в руках свернутую в трубку газету, недавно купленную на бульваре.

– Не знаю… – Арцеулов говорил медленно, слова давались с трудом. – Очевидно, я где-то ошибся…

– А я ведь совсем не помню господина Косухина! – вздохнула Берг. – Мне все рассказали, Ростислав Александрович, но я не помню! Только те дни, когда он был в Париже. Тогда мне он показался таким серьезным, я даже его немного боялась…

Ростислав и Валюженич переглянулись. Память не возвращалась к девушке. С Арцеуловым ее пришлось знакомить заново…

– Правда, мне снилось… – Наташа нерешительно замолчала. – Такой страшный сон… Будто мы с господином Косухиным идем по какому-то темному подземелью, входим в склеп, бежим по тоннелю, а потом стоим на каком-то заснеженном поле, и мне очень страшно…

– Это не сон, Наталья Федоровна… – Ростислав вспомнил черный силуэт монастыря, нависающий над заснеженной долиной. – Это было. Шекар-Гомп…

– Оу! – Валюженич обрадовано улыбнулся. – Наташа! Вы начинаете вспоминать! Я тогда стоял у входа…

– Нет, – девушка тоже улыбнулась, но улыбка вышла невеселой. – Это только сон – наяву я по-прежнему беспамятная дура. Извините, господа, нервы… Пора идти. Ростислав Александрович, ждем вас вечером. Его Императорское Высочество желает с вами о многом поговорить…

– Буду, – кивнул Арцеулов.

– Вы нам очень нужны, – девушка встала и перебросила через руку легкий светлый плащ. – Наша группа продолжает работу…

– Не знаю, – растерялся Ростислав. – Вам ведь нужны специалисты… физики, математики. Я обыкновенный офицер…

– Не выдумывайте, Ростислав Александрович! – тон Наташи стал спокойным, деловым, словно и не было тяжелого разговора. – Впрочем, об этом потолкуем вечером… Не провожайте меня, это несовременно…

Она повернулась, чтобы уходить, но внезапно остановилась:

– Чуть не забыла. Вам привет, господин Арцеулов. Вы ведь знакомы с Богоразом?

– С генералом? Нет.

– Не с отцом. С Семеном. С Семеном Аскольдовичем. В радиограмме он передает привет вам и… и господину Косухину.

– Что? – понял Ростислав. – Тускула?

– Три дня назад мы установили связь… До вечера, господа!

Тускула вышла на связь! Значит, все не зря – Иркутск, бегство по ледяной тайге, падающий «Муромец», гром ракетных двигателей на Челкеле! Никто не погиб зря! И он, офицер погибшей армии, выполнил приказ Верховного Правителя России…

– Все-таки надо попробовать, – Валюженич плеснул вино в бокалы. – Говорят, что-то особенное…

Вкуса Ростислав так и не распробовал. Знаменитое «Бордо» показалось терпким и противным.

– Кстати, Гастон вернулся. Представляешь? Шарль хочет засадить этого молодого гения лет на десять, чтобы не бегал с револьвером где не надо…

– Да пусть его!

Арцеулова не интересовал господин де Сен-Луи. Степана не вернуть, а мстить трусливому ничтожеству не хотелось.

– Оу, Ростислав, ты что-то подобрел!.. Ладно, если Наташа его отшила…

Валюженич запнулся и поспешил сменить тему:

– Как я понял, ты не собираешься заниматься этими ракетами?

Арцеулов пожал плечами:

– Чем я могу помочь? К тому же, я рассчитывал на кое-что другое…

– Йе, Ростислав! – оживился Тэд. – Конечно! Я не успел тебе рассказать. Как только я получил твое письмо из Ревеля, то написал отцу. Вчера пришел ответ. Вот…

Он достал из кармана конверт и нерешительно развернул густо исписанный лист бумаги:

– Понимаешь, я сообщил ему, что ты желаешь заниматься древними языками, что у тебя способности…

– Да вы что? – Арцеулов даже растерялся. – Какие способности?

– Оу, ты себя недооцениваешь! Так вот… – американец замялся. – Отец, наверно, был не в духе. Пишет, что моя рекомендация может только скомпрометировать человека. И что ты даром тратил силы, спасая на Тибете такого дурака, как я…

Валюженич виновато вздохнул, а затем широко улыбнулся.

– Зато дальше… Читаю: «К счастью, мистер Арцеулов имеет куда более солидные рекомендации, чем твоя. Мой уважаемый коллега из России мистер Пташников, гостивший недавно в Абердине, узнав, о ком идет речь, заверил, что мистер Арцеулов – человек серьезный, давно и успешно работающий в области древних текстов – в отличие от тебя, тратящего время на полную ерунду. Поэтому при первой же возможности прошу не забыть и передать мистеру Арцеулову мое приглашение. Он может приехать в Абердин в любое удобное для него время…»

Арцеулов почувствовал себя самозванцем.

– Оу, Ростислав! – понял Тэд. – Ты справишься! Отец любит таких, как ты, – серьезных…

Арцеулов невольно улыбнулся. Сам себе он не казался таким уж серьезным. Но в Абердин надо ехать. Он должен расшифровать странные таблички. Придется работать долго, много лет. Что ж, он будет работать…