Андрей Валентинов - Око Силы. Третья трилогия. 1991–1992 годы

– Ну, конечно!

Келюс, чтобы увериться окончательно, осторожно прикоснулся к ее руке. Рука была горячей, и у него мелькнула мысль, что девушка перегрелась на солнце. Таня тихо застонала.

– Значит, уже поздно… Николай! Понимаете, вы не должны меня видеть, в крайнем случае, я должна казаться вам призраком, тенью. Я ведь действительно умерла!.. Кажется, вы уже перешли грань…

– Постой, постой… – поразился Лунин. – Ты хочешь сказать, что я… Да я ведь живой!

– Я тоже была… живая. И Волков… Я опоздала! Мы все опоздали, теперь вы с ними. И вы, наверное, идете туда, к ним…

– К кому? – пожал плечами Лунин. – Я просто гуляю. Вот, бином, придумаешь еще!

– Это они, – Кора медленно подняла руку, указывая куда-то в темноту. – Я знала. Они – за вами…

Вдали вспыхнул свет фар. Послышался шум мощного мотора, и возле кромки тротуара затормозил огромный черный «мерседес».

– Не ходите к ним, Николай, – зашептала девушка. – У вас не будет пути назад…

Дверца автомобиля отворилась, кто-то невидимый в темноте вышел на тротуар. Внезапно в салоне «мерседеса» вспыхнул яркий свет, и Келюс увидел высокую худую женщину в странном, непривычного покроя платье. Длинные черные волосы спадали на плечи, большие, в яркой помаде губы улыбались.

– Это… это она, – вновь шепнула Кора, но Лунин и сам узнал ту, которую они оставили в подземной часовне рядом с распавшимся остовом князя Полоцкого.

…Алия приветливо махнула рукой и, по-прежнему улыбаясь, сделала несколько шагов к скамейке. Келюс встал. Кора тоже вскочила, схватив Николая за руку.

– Лунин! – воскликнула Алия мелодичным приятным голосом, совсем не похожим на тот, что звучал со сцены. – Я знала, что найду тебя. Почему ты здесь? Мы ждем тебя.

– Не отвечай! – крикнула Кора.

– Я решила заехать за тобой, – певица вновь чарующе улыбнулась. – Что же ты молчишь? Сейчас тебе нужна помощь, Лунин. Ты еще слаб, тебе нужно принять лекарство. Мы решили тебя встретить… Ну, чего ты молчишь? Это невежливо, когда с тобой разговаривает красивая женщина!

Алия скорчила обиженную гримасу. Николай хотел спросить, кто это «мы» и о каких лекарствах речь, но внезапно заметил, что из машины вышел высокий мужчина в черном костюме. Он остановился чуть позади певицы, скрестив руки на груди. Свет упал на лицо, и Келюсу стало не по себе: это не было лицом человека.

– Они увезут тебя, – шептала Кора. – Ты станешь как Волков, только слабее… Не отвечай!

– А, это ты! – только сейчас Алия сделала вид, что заметила девушку. – Что ты здесь делаешь, Кора? Не слушай ее, Лунин, она просто струсила и теперь хочет сделать трусом тебя. Ты ведь не трус, правда? Да что с тобой? Тебе плохо? Жаль, у меня нет с собой лекарств… Ну ничего, сейчас тебе станет лучше.

Сделав еще шаг вперед, она протянула к Келюсу длинные худые руки. Темный маникюр на ногтях в ночном сумраке казался черным.

– Я знаю, чего тебе хочется! – зашептала она. – Этого поначалу хочется всем нам, очень хочется, очень…

В руке певицы оказался длинный узкий нож, она взмахнула им, полоснув себя по левой руке. Кровь хлынула сразу, залив нарядное платье, но Алия лишь улыбнулась и протянула руку.

– Пей, гордый! Я люблю гордых…

Келюс попытался вздохнуть, но захлебнулся воздухом. В глазах зарябило, в висках застучали невидимые молоточки, рот наполнился знакомым солоноватым привкусом. Он попытался сбросить руку Коры и неуверенно шагнул вперед.

– Стой, – воскликнула девушка, повисая на его руке. – Ты погибнешь! Что ты делаешь? Ты хочешь стать таким, как Михаил?

– Что?!

Келюс остановился, не отводя глаз от Алии.

– Ты сказала… Что случилось с Михаилом?

– Иди сюда, Лунин!

Голос Алии внезапно стал иным – грудным, низким. Певица шагнула вперед, попытавшись положить окровавленные руки ему на плечи. Раскосое смуглое лицо с большими черными глазами оказалось совсем рядом, и Николай вдруг почувствовал, как повеяло трупным духом.

– Назад! – вздохнула Кора, потянув Келюса за руку. Он послушно сделал несколько шагов в сторону, не силах оторвать глаз от льющейся крови. Николай даже ощущал ее аромат, странный, немного пряный, смешивающийся с еле уловимым запахом тления…

– Возьми! – девушка сняла с шеи тонкую цепочку с маленьким крестиком. – Это когда-то помогло мне. Одень, скорее!

Медленными, непослушными он движениями надел крестик и попытался поблагодарить, но слова застряли в горле. Лунин увидел, как остановилась Алия, как ее лицо исказилось жуткой гримасой, как оскалился накрашенный рот… Но наваждение уже исчезло, пропал солоноватый привкус во рту, и Николай с трудом перевел дыхание.

– Мы… – хрипло произнес он, сжимая руку Татьяны. – Мы не вогнали кол тебе в сердце. Ничего, еще успеем! Не я, так другой…

Алия попятилась. Ее спутник приблизился, в руке ее мелькнуло что-то черное, блеснувшее в неярком свете вороненым металлом.

– Стреляй! – усмехнулся Келюс. – Все равно – вашим не буду!

Алия что-то тихо сказала, и оружие нехотя опустилось.

– Тебе будет очень плохо, Лунин, – певица дернула накрашенными губами. – Скоро тебе захочется умереть, но умереть ты не сможешь, и тогда сам приползешь к нам. До свидания, еще встретимся!

Келюс хотел ответить, но сил не было. Алия хлопнула дверцей машины. «Мерседес» взревел и сгинул, оставив после себя облачко пыли.

– Фу ты! – вздохнул Николай, приходя в себя. – Ну, спасибо, Кора… Таня… Да, что ты говорила о Михаиле?

Он обернулся, но там, где только что стояла девушка, была только легкая полупрозрачная тень.

– Прощайте, Николай, – услыхал он тихий, почти неразличимый голос. – Живите долго! Вспоминайте… иногда…

Через несколько секунд все исчезло, Келюс остался один на пустой скамейке посреди затихшей ночной Столицы. Внезапно он почувствовал холод и страшную усталость. Лунин достал последнюю сигарету и принялся вспоминать, где находится ближайшая станция метро.

Наутро солнечный свет по-прежнему резал глаза, но Николай заставил себя встать, сделать зарядку и умыться. Он решил было приготовить завтрак, но понял, что не может проглотить ни крошки. Тогда Келюс сварил кофе и постарался выпить полную чашку. Он никогда не думал, что это может стать таким трудным делом, но сразу же почувствовал себя лучше.

Сборы заняли не больше получаса. Лунин надел старые джинсы и штормовку, снял с антресолей рюкзак, уложив туда видавший виды польский спальник, топорик, фонарь и несколько банок консервов, затем надел старые, еще отцовские, темные очки. Он был готов, оставалось взять браунинг.

Ключи Лунин оставил соседям, сообщив, что уезжает в туристический поход. Уже на лестнице он подумал, что надо позвонить Лиде, но понял, что не сможет ничего толком объяснить.