Ал Коруд - Рожденные в СССР. Пришествие

– Что вы на меня так странно смотрите Степан? Как будто вызываете на откровение. Извините, просто до вас у меня был довольно-таки сложный кадр. Ваша смена в целом на редкость положительная, вот и сорвался после беседы с подобной мразью. Это абсолютно непрофессионально и недопустимо. Извините еще раз!

– Лёва Новожилов?

– Настоящая фамилия у него другая.

– Я уже догадался. Некоторые люди этой нации бывают поистине несносны.

– Зачем же так! Я знаю много достойных людей из представителей еврейского народа.

Холмогорцев внимательно следил за лицом гэбиста, он явно не врет или просто отличный артист. Хотя хладнокровие вроде как одно из отличительных свойств этой профессии.

– Вы ведь сами, Кирилл Тимофеевич, из какой части вашего ведомства? Не очень-то похоже на человека, занимающегося внутренним сыском и диссидентами.

Полынин удивленно обернулся, затем его губы исказила саркастичная улыбка.

– Вы проницательный человек, Степан. Точно занимались только ремонтом вычислительной техники?

– Кирилл, вы не представляете, каким надо быть проницательным человеком, чтобы вести в нашей стране собственный бизнес. Пройти между Харибдой чьих-то личных коррупционных интересов и Сциллой государевых. Вернее, ложно трактуемых чиновниками под видом государственных. Гипертрофированное понимание собственной значимости и важности для общества – вот бич всех служивых людей в России. Кстати, порок, ведущий свой род еще из глубин седой древности. Обычный гражданин в нашей стране со времен народного веча защищен от государственного насилия крайне плохо. Не обольщайтесь, вашего времени этот факт также касается. Государственное часто ложно ставится выше общественного, интересы же рядового гражданина попросту никого не волнуют.

– Ну вы, – Полынин закашлялся и тут же потянулся за графином, – пожалуйста, так уж не утрируйте.

– Я и не утрирую! – нарочито тяжело вздохнул Холмогорцев. – Сии обстоятельства постоянно возникают вокруг и лезут в глаза. Вспомните хотя бы бессмертные произведения Салтыкова-Щедрина. Наше общее с вами будущее, как никогда подходит под его высказывания.

Степану показалось, что куратор передернул плечами. Видимо, подобное сравнение его глубоко зацепило. Идеалист или искренне верит в собственную службу? Хрен знает, как в эти времена люди в форме относились к своей работе. Это ФСБшники двадцать первого века были прежде всего верны конторе, её непогрешимости и нахождению превыше всего остального.

– Ладно, не будем ходить далеко да около. Я и в самом деле из несколько другой структуры.

Холмогорцев нахмурил лоб. Честно сказать, он не слишком хорошо разбирался в хитросплетении разведслужб.

– Внешняя разведка?

– Не угадали. Первое главное управление – это наша элита, их слишком долго учат, чтобы дергать на посторонние задачи. Я же служил в Пятом управлении. После известных событий в нем было создан специальный одиннадцатый отдел. Он занимается непосредственно вами, людьми из будущего, так нежданно свалившимися на нашу голову.

– Я еще не полностью разобрался в нынешней политической ситуации в СССР, – начал осторожно Степан, – но в вашей конторе по видимости произошли существенные изменения?

– Да, они есть, и правильно вы заметили, что существенные. Но Степан, пожалуйста, не лезьте туда, куда вас не просят. Это хороший мой вам совет. Времена нынче непростые, многое меняется слишком стремительно. Можно с легкостью попасть под жернова, а оно вам надо?

– Когда они у нас на Руси простыми были?

Полынин раздраженно повернул голову, но Степан уже примирительно поднял руки. Выраженное достаточно мягким тоном предупреждение нисколько не обмануло Холмогорцева, это был прямой и четко высказанный запрет. Черта, за которую лучше не переступать, правила некоей внутренней игры. Все мы по жизни играем какую-нибудь роль в чьей-то игре. Даже короли и президенты зачастую несвободны в выборе и принятии решений. Только истинные лидеры и гении от политики вроде Сталина, Рузвельта и не к ночи помянутого Гитлера смогли запустить в историю собственные игры, заставив мир пойти другим путем.

– Нелегко, наверное, с нами?

– Ну, как бы сказать помягче – непросто. Дело даже не в разнице по времени и мировоззрении. Вы все какие-то другие, – Полынин замолчал, видимо, подбирал нужные слова. – Вам, Степан, покажется странным, но на наш взгляд, вы невероятно свободно ощущающие себя личности.

– Это как? – Холмогорцев от искреннего удивления чуть не уронил пряник в чай, они оба любили после обеда вместе почаевничать.

– Сразу и не объяснить. Поведение ваших собратьев совсем другое, не скованное комплексами. Взгляды на жизнь заметно шире, как у вас там было принято говорить, толерантней. И есть нечто еще такое…неуловимое. Понятно, что вашему поколению пришлось пережить многое. Как мне объяснил один товарищ по временному переселению – вы прошли разом четыре уникальных исторических формации. Государственный социализм, крайне неудачная попытка его реформации – сурового слома старой системы, отчего-то называемой у вас перестройкой. Эпоху жесткого, поистине бандитского передела собственности и власти, связанного с войнами и развалом госаппарата; и время становления государственно-олигархического капитализма постиндустриального толка, – Холмогорцев, буквально разинув рот глядел на куратора. Вот это он успел нахвататься терминов из будущего. Какая отличная память! – Как ни странно, но об этом опыте упоминают буквально все, невзирая на свои политические взгляды. Пережив необычайно многое, вы в сравнении с нами более вольных в суждениях и поведении. Для вас фактически нет незыблемых авторитетов, на все в мире вы взираете с большой долей нездорового цинизма. Цинизм, конечно, хорош в меру, чтобы не видеть наш мир в розовом свете, но у вас он поистине зашкаливает. Современные советские граждане узнают вашего брата довольно быстро. Больно уж вы выделяетесь на общем фоне. И вам к этому придется долго привыкать.

– Не любят нас?

– Ну я бы так прямо не сказал. Многое зависит от местности, да и самого человека. В целом пока отношение к переселенцам из будущего несколько настороженное. Многие уже в курсе, что у вас там правят капиталисты. Случаются эксцессы на национальной почве или личностные. Но, знаете, потихоньку ситуация меняется.

– Работают органы? Направляют граждан на путь истинный!

– Вот и не угадали! – Полынин снова встал и заходил по кабинету, то и дело бросая загадочные взгляды на своего подопечного. – Здесь надо сказать спасибо вашим товарищам, тем, кто попал сюда ранее. Да, далеко не все из них влились в ряды советских граждан, но зато некоторые из них здорово нам подсобили. Добросовестно помогая понять наши прошлые ошибки и принять правильные решения. Честно говоря, мы даже не ожидали от вашего брата подобного энтузиазма. Скажем так, поначалу там, – куратор показал пальцем на потолок, – были большие сомнения на счет попаданцев из чуждого нам мира. Но к счастью для вас, затем оказались приняты правильные и совершенно ответственные решения. Мы ведь не дураки и сразу осознали, что этот феномен случился неспроста. Нам надо меняться и меняться в срочном порядке. Что-то уже в авральном темпе делается, другое ждет своего часа. Сами понимаете, государственную махину подобного масштаба сразу повернуть сложно. Ведь мы работаем с тем аппаратом и теми людьми, что имеем на настоящий момент. Сами знаете, куда они, в конце концов, привели. Но других взять неоткуда. Так что каждый новый и незашоренный прошлым помощник принесет огромную пользу своей родине!