Георгий Комиссаров - «Мы наш, мы новый…»

Ловко ошпарив, общипав и осмалив, Хельга виртуозно её разделала. При этом ничто не пропало. Пух был аккуратно вымыт и разложен на газете просыхать, большие перья тоже сохли вымытые. Голова и шея тоже были тщательно лишены «растительности». Все внутренности были тщательно исследованы, промыты и пошли на фирменный немецкий суп из крови с требухой.

По состоянию внутренностей, Хельга с разочарованием констатировала, что хозяева плохо её кормили, у хороших хозяев у гусыни должен был быть цыроз печени и тогда бы она приготовила настоящий французский деликатес, «фуагра». А так, просто можно будет пожарить и всем достанется по небольшому кусочку.

Тем временем, гусыня была напичкана яблоками и сваренным рисом со специями, тщательно сшита, в том числе пришили красиво и шею с головой. И крылья общипанные тоже пришили к телу гусыни, чтобы они при жарке не растопырились. И вся такая, красивая и намазанная специальной обмазкой, она отправилась в разогретую духовку.

Когда гусыня приготовилась, Хельга выложила её на блюдо и украсила выдранными ранее перьями, разукрашенными красками, которые остались у сестры Вали, ещё с уроков рисования.

Тут как раз и пришли родители. Радости и удивления не было предела. – Сын приехал с красавицей немкой-невестой, которая ещё и такая справная хозяйка. Худовата и высоковата, конечно, но так сейчас модно, подумала счастливая мама Вани.

Суп ели с определённой настороженностью. Даже заверения Вани, что это очень вкусно, не помогали. Очень цвет был специфичен. Хотя вкус и запах были просто обалденными.

Ну, а привычная жаренная гуска, с непривычными яблоками, просто «пошла на ура».

Потом были рассказы и расспросы. Всё, как всегда, в таких случаях.

На следующий день Ваня пошёл по друзьям и знакомым, а Хельга принялась за хозяйство. С её, немецкой, точки зрения, всё было очень расточительно и не доделано.

Очень сильно родители были удивлены реакции Хельги, когда Ваня не пришёл ночевать. Она, как ни в чём не бывало, пожелав, с улыбкой, всем «доброй ночьи», ушла в десять часов вечера спать, в выделенную им комнату.

Под утро пришёл, еле стоящий на ногах, Ваня, она вышла его встречать с нежностью и причитаниями, – как ему плохо, принялась его обихаживать. Помогла отцу донести Ваню до постели. Потом, она его там окончательно раздела и следила, чтобы он не захлебнулся, поворачивая его, в нужные моменты, на бок и подставляя миску.

Ближе к обеду, сходила к соседям, купила курицу и быстро приготовила бульон, которым стала отпаивать своего Ваньюшу.

Сестра, видев несколько раз реакцию мамы на подобные поступки их папы, была в немом шоке.

Ваня, придя в себя, долго извинялся перед Хельгой и клялся, – что это, больше не повторится и даже с какой то Катькой, он порвал окончательно.

На что, Хельга его успокаивала и говорила, – что ничуть не обижается, но надеется, что и Ваня будет, в будущем, к ней тоже снисходителен, если она нечаянно согрешит, немножко.

Ваня тогда, совершенно не понимал, что она имеет ввиду, и с чистой совестью, клятвенно это, ей пообещал.

Всё это сестра пересказывала папе и маме. На что, папа с завистью вздыхал, а мама только и причитала, – как Ванечке повезло, Слава тебе Господи, и на автомате хоронясь, крестилась в строну «Красного угла».

Потом об этом узнала вся округа. Удивлению у жён и зависти мужей не было предела. Все стали находить повод, прийти, и увидеть это «немецкое чудо» в юбке, вернее, уже в добротном рабочем комбинезоне.

Хельга быстро взяла командование в свои руки и утро начиналось с общего сбора, похожего на построение в воинской части, хотя, некоторые, стали почему то называть это, «концлагерем». Первой под «тяжёлую руку» Хельги попала бригада строителей от местной строительной конторы. Поход Хельги в офис этого местного стройтреста был похож на своего рода «блицкриг», от которого, как известно, только одно «лекарство», это полный «ордунг» в своих рядах и наведение порядка. Тогда «избиение младенцев» закончится. Там Хельга, наткнувшись на хилый «заслон» в виде субтильно секретарши, решила не раскрывать свои резервы и пошла, как истинная арийка, в обход. То есть, нашла уязвимое место, местного парторга и пригрозила тому молниеносным её прорывом к «гер их бин партай геноссе даст бурга». Парторг на войне не был, но фильмы про войну смотрел и знал, какую панику вызывало появление «немцев в городе», и даже на его окраине, не говоря об их внезапном появлении в Горкоме партии, в приёмной Первого секретаря. Всех виновных в «прорыве», обычно ждала плачевная участь. Он даже не хотел об этом думать. Поэтому, усадив Хельгу у себя в кабинете за столик в удобном кресле. Самолично приготовил ей кофе. При этом повторяя все известные немецкий выражения, начиная от «хальт и хенде хох», до «битте-дритте» и «Гитлер Капут». На что, Хельга задорно смеялась, шутливо поднимала руки и повторяла: «я-я, Хитле капьют». Проявив русскую солдатскую смекалку и усыпив, таким образом бдительность, коварной немки, он выскочил из кабинета и побежал к Директору.

Директор, тоже любил фильмы о войне, и новостью о том, что «немцы в городе», был весьма ошарашен. Но успокоен тем фактом, что это его доблестный парторг, настоящий потомок героев-политруков, закрыл собой «немецкий танковый прорыв» и остановил его «клин» на подступах к Горкому.

После этого на «объект» выехала «международная делегация» в составе товарища из братской ГДР фройлян Хельги и товарищей Директора и Парторга местного Стройтреста. В обстановке взаимопонимания и сотрудничества был проведен к присяге «героический стройбат», который поступал во временное полное подчинение «германскому командованию». Личный состав «героического подразделения» клялся «всё сделать и переделать». На этом угроза «блицкрига» пока миновала Стройтрест.

Дни летели быстро, в трудах. Под руководством и при непосредственном участии Хельги, бригада строителей переделала явный брак и халтуру, а потом, под угрозами, – с них всё взыскать, и чтобы быстрее избавиться от этой «эсэссовки», выполнила все её прихоти и дополнительные работы бесплатно.

Также трудились Ваня и Валя-сестра. Родители на выходных тоже подключались. В них боролись два противоположных чувства.

Первое, как всё здорово стало в доме и в хозяйстве, и как Ване повезло с Хельгой.

И второе, быстрее бы это всё закончилось и Хельга ухала назад с Ваней, в их немецкий Рай, как любила та говорить, с нежностью, о своей Родине.

Затем, был прощальный ужин, как в добропорядочной семье немецкого бюргера, то есть всего было много, а из выпить, только по рюмке шнапса, пардон, водки. При этом Хельга её только пригубливала. Жалуясь, что та очшень крепкая, а она пьёт бир, то есть пиво. А тут пиво, не такое, хоть, и как говорят, что стальо лючше.