Аксана Шогенова - Капканы и империи

– Каков второй пункт назначения?

– Николай II родился 6 мая (по старому стилю) или 18 мая 1868 года – по новому. Хочу предстать перед счастливым отцом – цесаревичем Александром. Но, чтобы он был один, а время – вечернее, вероятнее всего, конец мая…

– И последний пункт?

– Деревня Рансхофен, разросшаяся до города Браунау-на-Инне. Год 1874. Там проживала мать Гитлера. Июнь. В дневное время. Мне нужно оказаться перед Кларой Пёльцль. Встреча нужна особая. Необходимо, чтобы она находилась в своей комнате, а я эффектно появлюсь перед ней. И мне не улыбается, чтобы она приняла меня за озабоченного ловеласа… Боже упаси!

– Понял.

– Можно просьбу?

– Говори…

– Можно меня не ронять, не кидать, а, естественно, тактично, и, главное, эффектно представить тем, к кому собираюсь нежданным гостем? Чтобы они уже были там, а я спокойно появлюсь перед ними? Понимаешь, мне нужно, мне необходимо, чтобы меня восприняли серьёзно и поверили моим словам.

– Ладно, я понял твоё стремление. Пять минут осталось до старта, – сказал Костя.

– Можно я присяду?

– Нужно. И я присяду.

Мы сели. Я – на край кровати. Он – на стул.

Я верил и не верил в происходящее. В голове всё это ещё не укладывалось.

– Можно я маме позвоню? – спросил я.

– Звони. Почему ты у меня спрашиваешь? Звони, пожалуйста! Набрал маму. Гудки показались бесконечными.

– Алло, сынок, как ты?

– Мамуля, я в порядке. Мам, я выезжаю для интервью, для встреч. Нас предупредили, что нужно выключить телефон. Поэтому буду недоступен. Поступило предложение после выставки в Ленэкспо поехать в Хельсинки на два дня. В общем, хотел предупредить, что если вдруг не получится позвонить, чтобы ты вовсе не переживала. У меня роуминг не подключён и вряд ли уже получится. Это надо было сделать в Залукокоаже ещё до выезда.

– Хорошо, сынок! Удачи! Позвони сразу, когда появится возможность, – сказала мама.

– Мам… – и я вдруг замолчал. Эти секунды показались вечностью.

– Ты почему молчишь? Я слушаю тебя…

– Мамуля, я тебя люблю. Крепко целую и обнимаю.

– И я тебя, сынок!

– До связи, мамуля!

Дрожащими руками я положил телефон в рюкзак.

– Всё. Пять минут прошло, – сказал Костя.

– Не спеши, может быть, я маму больше не услышу, не увижу.

– Слушай, если ты трусишь или передумал, то ничего не будет. Всё останется как есть. – Костя поднялся и пошёл к двери.

– Стой! Я хочу. Я должен попробовать. Просто мне страшно.

– Я тебя понимаю. Это всё естественно! И я бы убоялся.

– Готов! – я встал и застегнул рюкзак.

– Ну и я готов! – Костя подошёл ко мне и вывел к самому центру комнаты.

Он встал передо мной и крепко взял меня за плечи.

– Сейчас ты снова увидишь мои два крыла, но не бойся. Мы никуда не полетим, ты действительно ничего не почувствуешь. А крылья закроют тебя. Они понадобятся для перемещения. Посчитай до 20 и только потом открой глаза…

– А как до двадцати? Быстро? Медленно?

– Начни считать от 1001 до 1020. Когда досчитаешь до двадцати, откроешь глаза. У тебя 24 часа. Когда закончится встреча и будешь готов к следующей, ты должен произнести: «Я готов к встрече», и я тебя заберу. Организую тебе встречи так, как ты и хотел, без посторонних, но это может быть и ночь. Кто знает… Это я к тому, что ты должен чётко контролировать и экономить свои 24 часа. Уложишься раньше – хорошо, но если не успеешь, то можешь не вернуться обратно в своё время, – наставлял Костя.

Мне стало дурно от услышанного, и ноги предательски подкосились. Усилием воли я выдавил из себя, что не отступлю. На часах 08.05. Отсчёт пошёл!

За спиной Кости медленно стали расправляться крылья. Они мерно увеличивались и, увеличиваясь, заполняли комнату. Потрясающе величаво эти красивые опахала тянулись ко мне. Они нежно обволакивали меня в молочно-белый кокон, бережно пеленали меня и окутывали. Я начал считать…

Глава II

…Я был совсем один. Ощущение как в океанариуме. Это когда ты становишься на горизонтальный эскалатор, и он тебя увозит, а над тобой прозрачное слюдяное стекло, над которым вода, где плавают и пёстрые рыбёшки, и акулы, и мурены. Но я стоял, и подо мной не было никакого эскалатора, а всё же я перемещался. Над головой стремительно проносились цифры, множество цифр, тексты, формулы. Я слышал голоса, обрывки чьей-то мольбы, снова голоса, потом звуки мелодии… Будто миллионы уст одновременно шептали мне в ухо свои просьбы. «О боже, пожалуйста!», «Яраби 14 14 Яраби – адыгское междометие в просьбе, обращенное к Всевышнему. , прошу тебя!», «Умоляю, спаси моего ребёнка!», «Господи, спасибо тебе!». А перед глазами продолжали нестись миллионы строк с цифрами и формулами. И в эту секунду в памяти всплыли строки-мысли из Амира Макоева: «Я не из тех, кто просит Его: помоги, спаси, сохрани, сделай, устрой, направь, дай, дай, дай… Я из тех, кто в конце пути произнесёт только одну фразу: прости».

Тут же пришёл на ум документальный фильм о Николе Тесле. На вопрос журналиста: где он берёт свои идеи, Тесла ответил, что он садится, закрывает глаза, сосредотачивается и подключается к информационному полю Земли, и, мысленно ходит по этому полю, выбирая нужную ему информацию. А потом он отключается от поля и изучает, разрабатывает полученную информацию. Поначалу мне это казалось бредом, но, очутившись в том же поле, «чертоги» моей памяти выдали именно это воспоминание!

Удивительно, что первыми на открытия гения отзываются злодеи или душегубы. И понеслись фашисты к Николе Тесле, охотясь за его изобретениями, ан нет! Никола Тесла ненавидел их, он взял и предал огню всё, что могло пригодиться фашистам в их чёрном деле.

А Альфред Нобель, изобрётший динамит? Генералы царской армии стали задумываться, как применять изобретение Нобеля, а революционеры уже использовали его в целях убийства Александра II.

За 20 секунд «полёта» столько всего мозг выдал, напомнил!

В комнате находился Кургоко Атажукин – верховный князь Кабарды. Его внимание привлёк большой солнечный зайчик, появившийся на стене. Световое пятно быстро увеличивалось в размерах, озаряя всё вокруг, потом появился и я. Солнечный зайчик неспешно исчез.

Атажукин устремил свой взгляд на меня и молчал в недоумении.

– Да, – подумал я про себя, – а нервы у него крепкие!

Я находился в небольшом помещении с оконцами из бычьего пузыря. Под потолком тянулись балки, которые явно несли не эстетическую, а практическую значимость. Справа от входной двери висела и конская упряжь и плеть. В комнате стоял традиционный круглый «áна» 15 15 Άна – стол. на трёх ножках и вокруг него – стулья. Над входной дверью была подкова. По древнему поверью, подкова символизировала счастье. Вся утварь в помещении свидетельствовала о том, что я оказался в мужской половине дома. По стенам висели щиты и традиционные черкесские кинжалы. Казалось, что стены декорировал воин: вокруг некоторых щитов с обеих сторон помещались воинские кинжалы, а вокруг других щитов – парадно-церемониальные доспехи с кинжалами. Были ещё и детские кинжалы. Видимо, эти род Кургоко передавал из поколения в поколение, сохраняя память о предках и обучая подрастающее мужское поколение горской доблести. Висели ещё и диковинные арбалеты, напоминая о рыцарских покоях из художественных фильмов.